Я уже помогал многим таким, как он. Если я что-то и понимал, так это глубокую изоляцию, которая ведет людей по темному пути. Возможно, я без проблем разорвал бы кого-то на куски, если бы он тронул Поппи, но почему-то не мог проявить такой же гнев по отношению к тому, кто пытался причинить боль мне.
Дэву нужен был второй шанс.
Поправка. Дэв хотел получить второй шанс. Он просто не знал, как его попросить.
Дэв выстрелил в меня, но не собирался убивать. Пуля попала в тыльную сторону моей ладони и прошла над ухом, сбив Bluetooth. Предположу, что он нанял людей, которые накачали меня снотворным и бросили в машину, пока я был в отключке. Он не смог бы в одиночку затащить в этот подвал кого-то моего размера.
Окинув взглядом комнату, я понял, что здесь больше никого нет. Дэв не был настолько самоуверен, чтобы думать, что сможет справиться со мной с помощью одной биты. Это означало, что у него было припрятано оружие, которое он планировал использовать.
Но если он хотел убить меня, зачем было латать рану, пусть и несколько неудачно?
Тогда меня осенило. Он хотел, чтобы я почувствовал то же опустошение, что и он. Потому что он тоже был отцом, и где-то в глубине души ему было трудно решиться на убийство чужого сына.
Но это не помешало ему с размаху ударить меня битой в живот. Удар пришелся по центру, причиняя жуткую боль. Я стиснул зубы. Он повторял это снова и снова, нанося мне увечья битой. Однако какая-то его часть сдерживалась. Он целенаправленно избегал моей головы и жизненно важных органов.
— Я не ненавижу тебя, Дэв, — прошептал я. — Ты горюешь. То, что с тобой случилось, это ужасно. Ни один родитель не должен наблюдать, как страдают его дети.
Дэв наклонился, чтобы встретиться со мной взглядом. Я ожидал увидеть в его глазах ненависть, но все, что я увидел, — все та же потеря и обездоленность. Это быстро исчезло.
— Ты прав. И теперь ты никогда больше не сможешь сделать это с кем-то другим. Я тебе не позволю.
— Я не вредил твоей дочери. — Я покачал головой, закрыв глаза. — Как и не вредил твоему сыну.
Дэв замер, не ожидая, что я знаю их грязную семейную тайну. О том, что Рэян был его сыном.
— Поппи рассказала мне, — осторожно пояснил я. — Мы поженились несколько недель назад.
Его глаза расширились, как будто я сказал, что грядет апокалипсис.
— Она никогда бы не предала нас так.
— Дело не в предательстве. Я люблю ее больше всего на свете. А она больше всего любит всю свою семью, включая Розу. Я бы не причинил вреда никому и ничему, что дорого Поппи. В глубине души ты знаешь, что я говорю правду.
Дэв ничего не сказал и просто смотрел на меня с мукой, которую может испытывать только родитель.

В течение следующих двух дней я отговаривал Дэва от края пропасти. Он держал меня под прицелом, когда разрешал мне сходить в туалет или приносил еду. Бывали случаи, когда я заставал его за лечением моих ран. Он был сломлен и не находил выхода своей боли. И в импульсивном порыве он решил похитить меня.
Мне было жаль его.
Тем не менее мне нужно было вернуться к жене, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. После того, как Дэв узнал, что Поппи в больнице, его совесть взяла верх. Он неуверенно отпустил меня, опустив голову в знак поражения, вероятно, ожидая, что я брошусь за пистолетом. И был шокирован, когда вместо этого я попросил его отвезти меня в больницу, чтобы навестить свою жену.
Думаю, он так и не вышел из больницы, готовый к тому, что ему придется расплачиваться за свои грехи. Когда Пия и Зейн собрали всех, чтобы рассказать о прошлых деяниях Рэяна, они не ожидали, что Дэв окажется поблизости.
— Я… я никогда не хотел никому навредить, — Дэв заплакал, без конца всхлипывая. — Прости. О, Боже, прости меня. Что я наделал?
Я знал, что моя жена была в нескольких секундах от того, чтобы наброситься на Дэва и задушить его до смерти. Так что крепче обхватил ее, когда она попыталась спрыгнуть с кровати.
— Не смей извиняться, — прошипела Поппи, ее руки сжались в кулаки. — Это ничего не значит после того, что ты сделал с Дэймоном.
Я удерживал ее, пока она пыталась вырваться из моей хватки. Мы были слишком близки к финишу, чтобы сейчас терять его из виду. Они должны были поверить, что мы с Поппи — пострадавшие стороны, чтобы их нечистая совесть взяла верх.