— Разрешаешь?
— Пожалуйста, возвращайся.
Он едва заметно кивнул. Казалось, он сильнее меня сосредоточился на бумагах и даже начал барабанить по ним пальцами, словно призывая присмотреться к ним повнимательнее. Я развернула рулон: это были копии документов только для служебного пользования — бумаги, собранные на следующий день после убийства для получения постановления на обыск в квартире Гвен Линкольн.
Я чувствовала себя так, будто он принес мне цветы и шоколадные конфеты. Даже лучше, потому что ради меня он поступился своими убеждениями. Может быть, мне все-таки удастся убедить его порадоваться за меня, потому что мне поручили написать эту статью. Если, конечно, я сейчас не поведу себя как последняя дура.
— Большое спасибо, — сказала я искренне и, надеюсь, без намека на радостное повизгивание.
— Это официальные документы, я ради тебя никакой тайны не нарушаю, — подчеркнул он. Я кивнула. — Если потом тебе понадобится поговорить с Донованом — а ты, наверное, захочешь это сделать, — придется подождать, пока я не улажу с ним этот вопрос.
Ага, значит, фамилия следователя Донован.
— Буду все делать строго по порядку, — пообещала я, полная решимости сдержать обещание.
Он тихонько засмеялся, что меня порадовало.
— Ого, у нас новый подход к делу.
Он имел полное право иронизировать, поэтому я тоже засмеялась. Но на этот раз я действительно собиралась действовать с умом. По многим причинам, важным для нас обоих, я должна отказаться от своей обычной импульсивности.
— Я тебе очень благодарна.
— Даже при том, что я не одобряю твое задание, я все-таки в тебя верю, — улыбнулся Кайл.
— За это тоже большое спасибо.
Он взял мое лицо в ладони и начал целовать со страстной нежностью, от которой кружится голова, а по телу бегут мурашки. Я отвела руку назад и разжала пальцы, надеясь, что документы благодаря собственному весу не разлетятся при падении, а так и приземлятся на журнальном столике в виде рулона, потом снова сунула руки ему под пиджак.
Сначала я сняла с него пиджак, потом рубашку.
— Разве тебе обязательно возвращаться сегодня на работу?
— Да. — Он оторвал меня от пола и понес в спальню.
— Когда?
— Можешь смотреть на часы.
Я и не пыталась. Около полуночи я хотела встать вместе с ним, но он уговорил меня ждать его возвращения в постели. Ему нужно было разобраться кое с какими бумагами, чтобы завтра с утра они оказались на столе у его зама. Кайл по натуре сова, которая к тому же почти не спит — он клянется, что ночью ему особенно хорошо думается.
Я не стала спорить и даже надеялась заснуть. Но как только дверь за ним закрылась, образовалась такая тишина, что мысли буквально закипели у меня в голове. В конце концов, он старался, принес документы, разве вежливо оставлять их томиться на журнальном столике или, хуже того, валяться на полу?
Бумаги все-таки оказались на столе. Я сгребла их в кучу, устроилась на любимом крутящемся кресле и начала читать.
Раньше мне не приходилось читать что-либо подобное. Это было сухое и подробное изложение в хронологическом порядке фактов, которые навели полицию на мысль, что в квартире Гвен Линкольн они найдут орудие убийства и (а может, или) другие изобличающие ее улики. Прежде всего, что немаловажно, именно она обнаружила труп. Пусть даже она была не одна, а в компании помощника администратора, которому угрожала и судебной, и физической расправой, если он не откроет дверь в номер ее будущего экс-супруга. Пока шел бракоразводный процесс, Гарт жил в отеле, и в тот день Гвен якобы пришла к нему с очередной порцией документов на развод. Имелись доказательства того, что она действительно звонила ему незадолго до своего прихода, чтобы подтвердить, что встреча не отменяется, но, по мнению полиции, это могло быть и попыткой подстроить алиби: сначала она позвонила, потом пришла в номер, убила его, вернулась домой и, дождавшись подходящего момента, снова явилась в отель и при свидетеле обнаружила тело. Только два человека были готовы подтвердить, что во время убийства Гвен находилась дома: горничная, которая не один год у нее служит и к тому же давно выпивает (нет ли тут причинно-следственной связи?), да швейцар, которого допрашивали дома, где он приходил в себя после операции по удалению катаракты.
Обвинения подтверждались свидетельствами нескольких коллег Гарта, живописавших шумные перепалки между супругами, включая угрозы физической расправы со стороны Гвен. Если верить их заявлениям, однажды она даже особо подчеркнула, что «прострелит жизненно важный для него орган, и это вовсе не сердце». Были и другие свидетельства со стороны друзей, соседей и сотрудников с примерами жестоких и несправедливых слов, которыми обычно обмениваются люди, когда проходит любовь.