Да, конечно. Энджела поставила зубную щетку в стаканчик, чувствуя себя при этом последней идиоткой. Это просто смешно! — подумала она.
Покинув ванную и шагнув в спальню, Энджела застыла как вкопанная. Объект ее раздумий лежал на кровати в очках и преспокойно читал книгу.
Пока она предавалась в ванной волнующим размышлениям, Алекс устроился с возможным удобством, явно чувствуя себя в полной гармонии с самим собой.
Взглянув на вошедшую Энджелу поверх очков и заметив разлившийся по ее лицу румянец, он спросил:
— Что случилось?
— Ничего, — отмахнулась та. — Просто я не знала, что ты носишь очки.
— Не всегда. Лишь иногда пользуюсь ими для чтения.
— Ясно, — кивнула Энджела.
Про себя она отметила, что очки очень идут Алексу. В них его голубые глаза казались еще более выразительными, а темная металлическая оправа подчеркивала красоту и мужественность лица.
Все, я пропала! — пронеслось в мозгу Энджелы.
Она сжала кулаки. Это нечестно, в конце концов! Почему он так привлекателен?
Увидев, что Алекс вновь уткнулся в книгу, Энджела просто вскипела от негодования.
Негодяй! Болван! Она сама не своя от волнения, а он…
Сдержанно сопя, Энджела откинула одеяло и улеглась на самом краешке постели, спиной к Алексу.
Если я не ношу полупрозрачного белья, значит, я уже не женщина? Меня можно игнорировать? Какое свинство!
Правда, Алекс пообещал не прикасаться ко мне, так что…
Нет, все равно подлец!
На другой стороне кровати Алекс отчаянно пытался сосредоточиться на книге. Он уже несколько раз прочел одну и ту же фразу, но так и не сумел вникнуть в ее смысл. Близкое присутствие Энджелы занимало все его внимание.
Наконец он сдался, бросил книжку на тумбочку и выключил свет. Затем повернулся на бок, явив Энджеле свою спину.
Дьявол бы побрал женщин со всеми их капризами!
Спустя минут десять он улегся на живот. Потом на спину.
Примерно через полчаса Алекс медленно повернулся на левый бок, заранее осознавая ошибочность подобного действия. Он оказался лицом к Энджеле, которая, судя по всему, тоже никак не могла уснуть. Его ноздри уловили неповторимый аромат ее волос.
Ох, кажется, я сейчас умру! — возникла в мозгу Алекса мысль. А следом другая: Энджела, пожалуйста, придвинься ко мне снова!
Он понимал, что, едва это произойдет, ему больше не удастся уснуть. Но ведь он все равно не может сомкнуть глаз! А так хотя бы пройдет зуд в руках, порожденный отчаянным желанием дотянуться до Энджелы.
— Алекс?
Тот вздрогнул.
— Да?
— Ты спишь?
Хотел бы он уснуть!
— А ты как считаешь? — Да, давай, нагруби ей, умник!
— Прости, — прошептала Энджела.
Вздохнув, Алекс повернулся на спину. Немного полежав, заложил руки за голову.
— Ничего, все в порядке. Что ты хотела?
— Я не могу уснуть.
— Я тоже.
— Но я так устала…
— И я.
— Что же нам делать?
Алекс мог бы дать ей множество действенных советов, однако большинство из них послужило бы для Энджелы поводом дать ему пощечину.
— Не знаю.
— Может, стоит немного, прогуляться?
— Но тогда пришлось бы одеваться, а мы ведь только что разделись.
— Верно… — Она на миг задумалась. — Сейчас темно. Никто и не заметит, как мы одеты.
— Не просто темно, но поздно. На нас могут напасть. Наверняка найдется кто-нибудь, кому захочется нас ограбить.
Алексу показалось, что он слышит, как Энджела кусает нижнюю губу, и ему безумно захотелось прикоснуться к ее рту языком.
— Ладно, не будем подвергать себя опасности. Э-э… может, кино посмотрим?
— По телевизору нет ничего стоящего, я проверял программу.
— Жаль. Тогда… — Она умолкла, придумывая, что бы такое сделать. — Поговорить не хочешь?
Алекс едва не выругался вслух. Ох уж эти женщины! Нет, разговаривать ему не хочется. Но, если Энджела вздумает настаивать, он подробно расскажет, чем желает заняться.
Для начала поцелует ее. Потом покроет поцелуями все тело. Но сначала стянет с Энджелы эту дурацкую футболку. И спортивные шаровары, разумеется, тоже.
Ах как приятно будет исследовать языком ямку ее пупка! А потом можно переместиться повыше, к груди. Алекс был уверен, что к тому времени соски Энджелы отвердеют и сожмутся в горошины. Мм… какое наслаждение!
Он стиснул зубы, чувствуя, что, если его мужская плоть отвердеет хотя бы еще немного, ему грозит перелом.
— Придвинься поближе, — произнес он совершенно непринужденно, как будто речь шла о самой обычной вещи.