Роковая стрижка.2
Дождь уникален, дождь таинственно непостижим и не по-земному роскошен - он приближает к нам горизонт событий, сокращая его видимую протяженность до круга, очерченного мысленной рукой.
Только внутри этого круга мы можем созерцать кипящие черные лужи городской воды, проваливающиеся в дыры водостоков, и сверкающий асфальт нашей цивилизации, и кем-то оброненную перчатку - все остальное расплывается и смывается с холста, как Париж Сислея.
Юношей я бредил Парижем, особенно, старой, коричневой частью города, всей в солнечных зайчиках - сказывались Дюма и бессознательное преклонение перед небесной готикой, но с возрастом, помудрев и набравшись опыта из познавательных передач, где отчаянно храбрые, бескорыстные шоумены правдиво показывают нам всю неприглядность жизни в хваленых мегаполисах, я охладел к перемещениям и понял, что жизнь в Нахапетовке - именно то, что надо, чтобы тихо околеть на таблетках, прокоптив небо лет восемьдесят.
Ладно, не коптить, а, вроде, жить. Не дергаясь и не задавая вопросов.
Дождь, как вата, глушит лишние звуки и оставляет только главные - шелест лопающихся пузырей и хлёст капель по твоим плечам - и безумолчный гомон живых людей и машин исчезает, и становится понятно, что он и не нужен вовсе.
Женя не успела промокнуть, хотя с детства любила наши дожди и любила ощущать их омолаживающее прикосновение - теперь, дорожа прической, она встала под неглубокий, уютный навес возле причудливого здания, архитектор которого, видимо, до тихого,
полу-неприличного смеха болел манией граненого бетона и стекла. Вкус шестидесятых двадцатого века. Прог-рок. Металл.
Дождь охладил ее и успокоил.
«Что это я? Чего навыдумывала? Совпадения - и только. У Стоппарда герой сотню раз выбросил «орла» и подряд - значит, это очень возможно, что несколько твоих желаний, именно твоих, оказывается сегодняшней доминантой. А иначе - фантастика и бред. Ты еще реши, что продала волосы чертям».
И Женя вспомнила вежливых парикмахеров из салона.
«Милые и обслужили бесплатно».
«А ты знакома с чертями?» - спросил внутри нее насмешливый голос «той», - «А вдруг они именно «милые»?»
Женя вздрогнула - голос, несомненно, прозвучал сам по себе, без её, Жениного участия.
«Надо пойти куда-нибудь. Куда-нибудь к людям», - быстро-быстро подумала она, боясь закричать.
Её одолевал и страх и, странное дело! - и смех, и восторг одновременно. И еще её переполняло совершенно новое чувство абсолютно дикой, несдерживаемой никакими человеческими законами, свободы.
И она отворила тугую, гигантскую створку стеклянной двери, сопротивляющейся проникновению в иной, потайной мир, и вошла в холл респектабельного торгового центра. Там были люди, разные, и ей, среди тихого действа неспешной и даже откладываемой на потом купли-продажи действительно стало легче. Федор Достоевский точно отметил - «человеку всегда необходимо куда-то идти». Странно, что эту основную его мысль почти не обдумывают. А ведь это азы транзиторного анализа.
Неспешно бредя мимо бутиков, Женя смотрела и не видела, думала и ничего не понимала, и так оказалась возле длинного подиума с красной дорожкой в центре, рядами стульев по бокам и полутемными витринами, еще дальше стульев, заполненных платьями, шляпами, пальто и туфлями. Это был модельный дом «Белый шторм», и два его владельца - кутюрье Жюль Колчак и кутюрье Валери Деникин, один в вельветовом пиджачке с шарфиком на шее, другой - в полосатой рубашоночке, с бабочкой-галстуком, как раз и вышли из сумрака темных каскадов витрин и уставились на Женю.
- Какая «ба-до»! Какой «луук»! - наконец объявил свое впечатление мэтр Колчак.
- Стопа! - издал стон мэтр Деникин, - абсолютная, «пти-пари» стопа!
И подбежав к Жене и схватив ее за руки, они заговорили, будто два заводных, из старинной доброй сказки, человечка:
- Милая девушка! Как вас зовут? Женя? Женя! О, Женя! Вы должны показать, вы обязаны пройти, вы будете хитом, брендом, топом, писком. Вы и мы. Вы согласны? Валери! Она согласна! Это счастье! Я плачу.
- Скорее! Переодевайтесь скорее! Вот-вот публика займет свои места и свет погаснет. Останется только яркая красная дорожка в окружающей темноте, и вы - наша модель!
Женя недоумевала и смеялась - ей было неловко, ей было страшно! Пройти перед тысячами глаз! Но как этого хотелось, как хотелось! И она, чувствуя, что так делать нельзя, что это сон и обман, пошла в гардеробную.
«Я - ненормальная, ну и пусть!» - подумала она, - «Я почти хочу этого сумасшествия».
«Ты? Увидишь, ненормальными станут все в зале», - ответила «та», - «И мне это нравится!»
В примерочной была милая суета. Ходили наполовину готовые, то есть, почти одетые, почти причесанные и накрашенные девушки-манекенщицы, швеи второго ранга что-то на лету подшивали и обрезали, визажисты строго осматривали всё и вся, намереваясь, кажется, подправить весь мир до далеких, голубых звезд, если он будет «не в стиле», были и просто какие-то люди, болтавшие о том, о сем.