Однажды, она задержалась в его квартире до позднего вечера. Андрей застал ее одиноко сидящую в полной темноте на краю кровати. Он зажег свет и заметил, что у девушки щеки мокрые от слез.
– Маша! – он присел на корточки и заглянул ей в лицо, – Маша, что случилось? Она сползла с кровати, обвила руками его шею и заплакала в голос.
– Ну, ну, ну, – Андрей гладил дрожащую спину девушки, не понимая причины ее слез. – Кто тебя обидел? Скажи.
Она качала головой, и все теснее прижималась к его груди, так, что по рубашке расползлось мокрое пятно от ее слез.
Андрей успокаивал ее, а сам думал устало, как было бы хорошо полюбить эту девушку навсегда, самозабвенно и просто. Вот, прямо сейчас, обнять ее и заснуть с ней рядом, чтобы засыпать так каждую ночь, а утром, просыпаться рядом, видеть как ее голова покоится на его груди. Тихая гавань, заветная пристань… Андрей почувствовал, как им потихоньку овладевает желание, отстранился от Маши, поднялся на ноги и поднял ее.
«Минутная слабость, – подумал он, – минутная слабость, которая может искалечить ей жизнь».
– Ты не можешь полюбить меня? – спросила, всхлипывая, Маша.
– Я тебя люблю, – Андрей попытался улыбнуться.
– Нет, не так, – Маша пересилила себя и спросила то, что ни одна девушка, по ее мнению, никогда не должна была говорить мужчине, – как женщину…
При этих словах она снова заплакала, но теперь уже закрыв лицо руками и сгорая от стыда.
– Давай поговорим, – предложил Андрей, взяв ее за руку. Маша кивнула в ответ. Он усадил ее рядом с собой, обнял за плечи:
– Маша, Маша, я правда люблю тебя. Люблю, как сестру. У меня никогда не было сестры. Я ведь один у родителей. Знаешь, я им много рассказываю о тебе. Правда-правда.
Маша недоверчиво посмотрела на него.
– Но в то же время, Маша, ты – сестра моего начальника и, можно сказать, благодетеля. И поверь мне, я никогда бы не сделал по отношению к нему ничего дурного. Вообще, я не тот человек, который совершает безумства, – он горько добавил, подумав, – хотя, иногда, я жалею об этом. – Да, – продолжил он, – я никогда не позволял себе смотреть на тебя, как на женщину, поэтому. Видимо пропустил момент зарождения твоего чувства. Наверное, я слишком занят собой; это ведь называется эгоизмом? Вот теперь получается, что я обидел тебя. А ведь я никогда ни при каких обстоятельствах не хотел и не смог бы тебя обидеть. Прости меня, Машенька! – он склонился к ней и легонько коснулся губами ее щеки. От нее пахнуло чистотой и свежестью и еще чем-то забытым, что заставило Андрея отстраниться и закрыть глаза.
– Дай мне возможность обдумать все произошедшее, – попросил он, – я должен привыкнуть к тебе заново.
Маша протянула к нему руки и сразу же опустила их.
– Я не хочу, чтобы ты потом жалела о минутной слабости.
– Это не минутная слабость. Но я благодарна тебе за откровенность, – пролепетала расстроенная Маша. – Давай забудем все, что я здесь тебе наговорила. Я не хочу, чтобы наша дружба рухнула из-за моих глупых чувств.
– Они не глупые, – мягко возразил Андрей.
В тот вечер Андрей проводил Машу на квартиру к ее брату. Им повезло, Бориса не было дома, а дядя-полковник уже тогда начал прихварывать, поэтому жил в Завидово.
Они больше не возвращались к этому разговору.
Вскоре судьба все повернула по-своему. Болезнь и смерть дяди нарушила все планы и внесла массу изменений в привычный уклад жизни, как Андрея и Маши, так и Бориса.
21
По мере того, как расширялся бизнес Бориса Петровича Шахматова, рос и штат его охраны. Андрей давно уже перестал быть телохранителем Бориса. Теперь это место занимала темноволосая бесстрастная женщина с грацией дикой кошки. Андрей частенько ловил себя на мысли, что где-то видел ее. Борис, заметив его озабоченный взгляд, брошенный в сторону Вики – так звали телохранительницу, расхохотался и объяснил:
– Да, да, знаешь ты ее! Помнишь, банную вечеринку? Это та самая красотка, что танцевала на столе. Я переманил ее. Что, не одобряешь?
– Экзотика, конечно, – согласился Андрей. – Только, если ты ее переманил, где гарантия, что кто-нибудь не переманит ее у тебя…