Не будь моя печаль столь неизмеримо глубока, меня, должно быть, тронуло бы столь неожиданное, лестное внимание, проявленное к моей персоне, и эта попытка Кэтрин как-то встряхнуть меня, отвлечь от опостылевших гнетущих мыслей, несомненно, увенчалась бы успехом. Но в тот злополучный вечер мое настроение было настолько скверным, что у меня не было ни малейшего желания одаривать кого-либо притворной любезностью. Я постаралась наглядно продемонстрировать Кэтрин Моорлэнд, насколько я склонна нынче к проявлению учтивости: поспешно отвернулась лицом к стене, оставив ее укоризненную реплику без всякого внимания, и продолжала упорное единоборство с собственной скорбью.
Моя прелестная утешительница продолжала стоять возле меня, храня устрашающее безмолвие, должно быть, еще с минуту или около того. Признаться, ее присутствие непонятным образом давило на меня; я чувствовала непостижимое внутреннее напряжение. Не понимаю, отчего так получилось, но мне ужасно хотелось тогда скрыться от нее, убежать, забраться в какой-нибудь потайной уголок, где мне было бы гарантировано надежное укрытие.
Кэтрин еще немного потопталась возле меня, покряхтела, покуда я упорно продолжала делать вид, будто совершенно не замечаю ее присутствия, как бы явно она его ни обнаруживала. Мало-помалу мне уже начинала в известной степени нравиться эта бессмысленная игра в кошки-мышки с равными силами противоборствующих позиций. Я со своей стороны была твердо убеждена, что нипочем не отдам лавровый венец в руки своей отчаянной противнице, но та, похоже, была столь же лестного мнения о своих собственных силах.
И на этот раз Кэтрин не промахнулась: ее излюбленные рациональные расчеты оказались выполнены просто идеально. Не долго думая, она блестяще привела свой стратегический план в исполнение, со всей присущей ей непосредственной простотой поставив на кон самый крупный козырь, какой имелся у нее в наличии. Как бы невзначай Кэтрин Моорлэнд поведала мне о том, что на протяжении довольно длительного периода времени занимало мои мысли: она поделилась со мной сокровенной тайной своего происхождения.
Кэтрин сообщила мне по секрету весьма любопытные сведения о себе, которые, впрочем, как я уже недавно сказала вам, мне довелось узнать ранее из откровенной беседы ее самых близких подруг. Теперь же я вновь услышала эту невероятнейшую историю, только на сей раз — во всех красочных подробностях…
Со слов Кэтрин Моорлэнд я с предельной ясностью осознала ту простую истину, которая еще недавно казалась непостижимой: моя маленькая, с виду невзрачная собеседница в действительности оказалась знатной особой, в чьих жилах течет благородная кровь. Как выяснилось далее, к пущему моему удивлению, ее происхождение отличает немалое сходство с нашим — разумеется, если не брать в расчет положение, богатство и прочие столь же важные привилегии ее семьи. Оказалось, Кэтрин — вовсе не чистокровная англичанка, какими являются большинство воспитанниц этого пансиона. Своим появлением на свет она лишь отчасти обязана туманному Альбиону. На самом же деле, ее происхождение смешанное — англо-ирландское, равно, как и наше. Только у нее ирландские корни с материнской стороны, тогда как у нас — наоборот — с отцовской.
Мать Кэтрин переехала в Англию незадолго до замужества и умерла вскоре после рождения дочери — второго ребенка в семье. В нашей беседе Кэтрин будто бы невзначай обмолвилась о своем старшем брате. Явная неохота, с какой она упомянула о нем, не оставила сомнений в том, что эта тема ей неприятна. Кэтрин тотчас же пожалела о своем излишнем многословии и более к этому не возвращалась… Так вот, по словам очевидцев, миссис Моорлэнд сгубил суровый климат северной Англии и нелегкая доля жены священника, однако, как полагает Кэтрин, здесь кроются иные причины, о которых она столь же деликатно умолчала. Она еще что-то говорила о родственниках своей матери — тех, что остались в Ирландии: по всей вероятности, они и сейчас живут там. Кажется, в своем провинциальном кругу они слывут вполне достойными и отнюдь не бедными людьми.
Что же касается отца этой девочки, то тут разговор особый. Его история кажется настолько невероятной, что ее легко счесть за досужий вымысел… Верите ли, милые сестрицы, что сей, казалось бы, скромный лидский проповедник в действительности является полноправным представителем одного из самых знатных родовых кланов Англии? Кэтрин сказала, что ее отец — уроженец Лондона и, что самое главное и во что до сих пор верится с трудом, он происходил из сословия пэров. Юношей его отослали в Оксфорд, где он получил превосходное образование, после чего по праву наследственной привилегии должен был вступить в сплоченные ряды членов парламента.