Вид у Кролика был странно нерешительный. Он помолчал немного и сказал:
— Не спешила бы ты.
В холл заглянули Эни и Тиш, помахали руками Лесли и подошли к музыкальному центру. Тихая песенка тут же сменилась мрачной композицией с громыхающими басами, такими громкими, что пол под ногами задрожал.
— Эни! — Кролик бросил на сестру сердитый взгляд.
— Клиентов же нет.
Она вызывающе выдвинула вперед бедро, глядя на него без всякого страха. Как обычно, несмотря на грозный голос Кролика. Впрочем, вряд ли он когда-нибудь обижал своих сестер. Наоборот, обращался с ними так трепетно, словно дороже у него не было никого на свете. Лесли еще и поэтому испытывала к нему доверие: парни, которые хорошо относятся к своим родным, безопасны. Они добрые, в отличие от ее отца и брата.
Кролик снова посмотрел на Лесли. Немного помолчал. Потом произнес:
— Спешка не поможет. Лучше разобраться с тем, от чего ты бежишь.
— Пожалуйста. Я так этого хочу.
На глазах у нее выступили слезы. Кролик понял больше, чем следовало. Но она не нуждалась в душеспасительных беседах. Ей требовалось то, для чего слов не подобрать,— покой или полное бесчувствие. Лесли смотрела на него не отрываясь и пыталась понять, почему он не хочет ей помочь, какими словами его убедить. Но выговорить смогла лишь одно:
— Пожалуйста, Кролик.
Он отвел взгляд. Махнул рукой, предлагая следовать за ним. Когда они подошли к кабинету, отпер дверь и ввел Лесли в крохотную комнатку.
Едва переступив порог, девушка остановилась и отчего-то заволновалась.
Кабинет был слишком мал для всего того, что умудрился напихать в него Кролик. У дальней стены стояли большой письменный стол темного дерева и два картотечных шкафа; вдоль правой тянулась длинная стойка, заваленная разнообразными рабочими инструментами. Такая же имелась и слева — с двумя принтерами, сканером, проектором и рядами склянок без ярлыков.
Кролик вынул из кармана другой ключ, отпер один из ящиков стола. Молча достал оттуда альбом в коричневом переплете. Потом уселся в кресло и, по-прежнему молча, уставился на Лесли. Смотрел до тех пор, пока она не почувствовала неожиданное желание убежать. Вдруг показалось, что она ничего на самом деле о нем не знает. И не так уж он безопасен.
«Это Кролик», — напомнила себе Лесли.
Но мимолетный приступ страха привел ее в замешательство. До сих пор Кролик казался ей другом и почти старшим братом — настоящим, не таким, как Рен. И сам он относился к ней с уважением.
Лесли подошла к столу, села на край.
Кролик, не сводя с нее глаз, спросил:
— Чего ты ищешь?
Прежде они не раз вели разговоры о татуировке, поэтому Лесли поняла, что Кролик имеет в виду не рисунок, а то, что он должен символизировать. Сама татуировка — ничто. Важно, какой смысл в нее вложен.
— Мне нужна безопасность. Чтобы не было больше ни боли, ни страха.
Лесли отвела глаза, не в силах смотреть на Кролика. Но она все-таки выговорила эти слова. И это чего-нибудь стоит.
Кролик раскрыл альбом посередине и положил ей на колени.
— Вот. Мои работы. Особенные. Это символы перемен. Взгляни, может, найдешь что-нибудь, то есть посмотри — подходит что-то из этого?
Рисунков на странице хватало. Тут были и замысловатые узоры в кельтском стиле, и глаза, выглядывающие из усеянных шипами ветвей, и гротесковые человечки с коварными улыбками, и страшноватые фантастические звери, и непонятные символы, от которых хотелось сразу отвести взгляд. Великолепно исполненные, чарующие, пугающие рисунки. Но лишь один из всех заставил ее мгновенно напрячься. Черные как ночь глаза глянули на Лесли из глубин черно-серого причудливого орнамента, обрамленного крыльями, подобными сгусткам теней. В центре находилась стилизованная звезда из восьми стрел. Четыре стрелы были потолще и напоминали крест с заостренными концами.
«Мое!» — поняла она, и желание иметь такую татуировку охватило ее с неодолимой силой. Даже сердце защемило. Лесли заставила себя смотреть на другие рисунки, но взгляд, подчиняясь какому-то загадочному притяжению, все возвращался к тому, единственному. Созданному для нее. Внезапно ей показалось — должно быть, из-за игры света,— что один глаз ей подмигнул.
Лесли провела пальцем по странице, по гладкому пластиковому покрытию, и представила, как к ее плечам прикасаются эти крылья, бархатистые и в то же время жесткие.
Взглянула на Кролика:
— Этот. Хочу этот рисунок.
На лице Кролика появилось довольно странное выражение. Словно он сам не знал, удивляться ему, радоваться или пугаться.