«Чепуха какая-то! При чем сапоги, при чем рваные туфли? Не хочешь, дорогая Миранда, поворачивайся и уходи!»
Нащупав перила, стала, не торопясь, подниматься. Когда добралась, ноги слегка дрожали. «Нервы, нервишки?! Очень вы трепетная особа, Миранда! Майна раз десять раздевалась, и ничего. Жива, здорова и весела».
Миранда постучала в дверь.
— Господин Мюллер!
Ни звука. Снова постучала. Посильнее… Дверь скрипнула и приоткрылась.
— Есть кто-нибудь? Господин Мюллер… Это — я, Миранда Стюарт.
«Никого. Слава Богу! Теперь можно и уходить: слово свое она сдержала».
— Ладно, — сказала вслух Миранда. — Оставлю ему записку.
«Голод дисциплинирует и многому учит…» Осторожно вошла, и дверь захлопнулась. В нос ударил сладковатый запах марихуаны. «Ничего себе!»
Осмотрелась. «Освещение — отличное… Всюду, правда, окурки, пустые банки из-под пива, мусор. Похоже, этот Мюллер не большой аккуратист. Но, собственно, какое ей дело!»
Прошлась по мастерской. «Огромное помещение! Картины, прислоненные лицом к стенам. Свободна только правая стена. Вернее, ее украшает широченная кровать из кованой латуни. Ложе господина Мюллера — расхристанное, вероятно, как и сам хозяин», — подумала Миранда.
«Опять сердце…» — Сердце затрепетало, торопливо советовало: «Загляни за мольберт! Что там, за мольбертом? Обязательно!..»
Осторожно ступая по полу, разглядывала разбросанные холсты, написанные маслом. Отметила неплохие копии «великих мастеров кисти». «Да и сам Мюллер хороший художник! Пишет энергично, с настроением… Права была Майна.
А тогда, в первый раз, когда подошел с предложением попозировать… Опять? Да нет!.. Просто тогда его глазки заметались по ее фигуре, зацепились за грудь».
— Довольно об этом! — громко сказала сама себе Миранда.
Ее голос вспугнул тишину, она решительно подошла к мольберту и прочла записку:
«Миранда, прошу прощения. Срочное дело. Скоро буду. Чувствуйте себя, как дома.
Эрнст».
«Миранда и Эрнст… Звучит красиво!..»
Сердце опять екнуло внутри: «Еще есть время! — бухнуло в ребра. — Еще не поздно…»
«Глупышка! Ну нельзя же быть, в самом деле, таким дурачком…»
В углу комнаты, за ширмой, как и положено, — закуток для натурщиц. «Что там?» Подошла. Посмотрела. «Стул, кресло…» Поставила сумку на пол. Подумала: «Может, раздеться заранее? Пожалуй, можно. Во всяком случае, не будет казаться, что Мюллер раздевает ее сальными глазками. Бр-р-р!»
Опасаясь передумать, быстро сняла пальто. Бросила на стул. На его высокой спинке висела рабочая блуза Мюллера. Вся заляпанная, но чистая. Стянула водолазку, юбку. «На стул! Все на стул…»
— Какая же я идиотка! — пробормотала Миранда и, сняв трусики, спрятала их под юбку.
«Ну вот! Все — если не считать бижутерии и высоких сапог на высоких каблуках. Серьги и цепочку пока можно оставить. А что делать с сапогами! Пол такой грязный, что кажется, будто его в первый и последний раз мыли, когда ушли строители двести лет назад. Нужно было бы захватить тапочки, — подумала Миранда. — Не забыть бы в следующий…
О, Господи! Следующего раза не будет. Впрочем, возможно и этого раза тоже. Зачем обманывать себя? Лучше жить впроголодь, броситься на колени перед фрау да Врис. Можно в конце концов позвонить в Харрингтонский центр. Что-нибудь придумают… Ну есть же какой-то выход?..» В дверь громко постучали.
— Мюллер! — раздался мужской голос. Миранда схватилась рукой за горло. Кто-то раздраженный, судя по голосу, и нетерпеливый, судя по стуку, забарабанил в дверь.
— Мюллер!
Дверь распахнулась и глухо стукнулась ручкой о стену.
Миранда забилась в угол и стояла там ни жива, ни мертва.
«Боже, спаси меня, — думала она. — Боже, куда я попала?!»
— Подонок! Ты где? Все равно от меня не уйдешь?
Шаги. Крупная, тяжелая поступь… «Что делать? Что будет?» Дотянулась до сумки.
«Черт возьми, где же халат?»
— Эй, Мюллер? Выходи. А не то я тебя разнесу в щепы вместе с ширмой!
Заметалась. Сердце зашлось крупными, сильными толчками.
— Мюллер! Я в твои игры не играю, — снова позвал незнакомец.
Голос, вроде бы, стал помягче.
Миранда схватила со стула блузу. Просунула руку в рукав, другую. Стала трясущимися пальцами застегивать пуговицы, но не успела…
Ширма отлетела в сторону, и высокий, широкоплечий мужчина, схватив ее за плечи, выволок из угла.
Миранда вскрикнула.
— Ну что, голубок? — процедил он сквозь зубы. — Ты… — замолчал. Буквально онемел от удивления. Широко распахнутые глаза прищурились. — Какого черта! — выпалил он, уставившись на Миранду.
Она освободила полы блузы и запахнулась поглубже. Краска малиново заливала щеки.
— Я закричу! — Дыхание рвалось, как если бы она только что бегом поднялась по лестнице.
— Чего визжишь? — ухмыльнулся незнакомец. — В ушах звенит.
— Я… Я не Эрнст Мюллер, — с трудом вымолвила Миранда.
Великан смотрел на нее секунду, может, две. Рассмеялся. Смех его был мягким, бархатистым. «Злые люди так не смеются», — подумала она. Напряжение чуточку спало.
— Нет, ты точно не Мюллер.
Он отступил на шаг, крепко держа ее за плечи. Его взгляд медленней, чем следовало бы, прошелся по ее лицу, фигурке. Сапоги до колен на босу ногу. Мюллеровская блуза еле сходится на прелестных грудках. Посмотрел ей в глаза.
Миранда вспыхнула…
— Нет, — произнес он мягким голосом. — Определенно не Мюллер.
Сердце опять забилось. Тук-тук! В ушах звон. Во рту пересохло. «Из огня, да в полымя, — подумала Миранда. — Ах, обнаженная! Ах, Мюллер! Что скажешь теперь, дорогая моя? Дикий сумасшедший бегемот врывается, собираясь придушить безобидного Мюллера, и обнаруживает голую женщину.
Вообще-то он не бегемот. И совсем не сумасшедший. Красивый даже!» Заметила, что не совсем еще потеряла рассудок! «Ну зол за что-то на Мюллера. Но она-то при чем! Серые глаза его так и полыхают яростью…»
— Где он?
— Что вы сказали?
— Я спрашиваю, где Мюллер?
— Я не знаю.
— Так уж и не знаешь? — скривился он в недоброй ухмылке.
— Не знаю. Я с ним договаривалась, но когда пришла, здесь никого не было.
— Хочешь сказать, ушел, зная, что ты придешь? — спросил и ухмыльнулся. — Я подозревал, что он дурак, но сейчас убедился в этом окончательно.
— Послушайте! — Миранда перевела дух. — Я бы хотела одеться, если вы не возражаете.
— Возражаю, — ответил он. — Я бы тоже с удовольствием глянул на товар, который ты предлагаешь.
Лоб ее покрылся испариной.
— Не понимаю, что вы хотите сказать, — дрожащим голосом продолжила она.
— На товар хочу посмотреть. Тем более, что продавщица такая опытная, — ухмыляясь сказал незнакомец.
— Я вас не понимаю, — возмутилась Миранда. Он рассмеялся:
— Здорово идут тебе сапоги! Отодвинул ее и опять внимательно оглядел снизу доверху:
— Каблук высокий, черная кожа до колена, на горлышке серебро.
Они посмотрели друг другу в глаза.
— Люблю женщин с изюминкой. Особенно обладающих богатым воображением.
— В таком случае вам понравится, если я скажу, что я — художница и…
— Ах, художница! — сказал он серьезным тоном, хотя глаза его смеялись. — Очень рад. Это что, новое название древнейшей профессии?
— Вы меня не поняли. Я рисую. Пишу картины, — пыталась объяснить Миранда.
— Ну почему же? Я сразу это понял, — ответил он.
Его правая рука соскользнула с ее плеча, потянула полу блузы, коснувшись груди.
Перехватило дыхание. «Господи, да что же это такое!»
— Послушайте, я ничего не знаю про Эрнста Мюллера.
— Брось мне пудрить мозги.
Голехонькая… Ждет мужика… И ничего, видите ли, не знает…
— Я — натурщица. Только и всего.
— А говорила, что художница. И минуты не прошло.
— Да, конечно. Нет, я…