Так уж выходит, что мне понадобился Рейнджер, чтобы произвести арест. И все получилось путем, кроме парочки крошечных неувязок… типа Дечучу отстрелили ухо. И Рейнджер отвез его в закрытый тюремный изолятор при больнице Святого Франциска. А я ретировалась в свою квартиру и заползла в кровать, не желая даже думать о событиях того дня.
То, что случилось после, все еще живо в моей памяти. В час ночи на моей входной двери щелкнул замок, а потом я услышала, как упала цепочка. Я знаю массу народа, которые могут вскрыть замок. И только одного человека, способного открыть снаружи цепочку.
В проеме двери в спальню возник Рейнджер и тихо постучал по косяку:
— Ты не спишь?
— Сейчас уже нет. Ты до чертиков напугал меня. Тебе когда-нибудь в голову приходило позвонить в дверь?
— Не хотел поднимать тебя с постели.
— Как прошло? — спросила я. — С Дечучем все в порядке?
Рейнджер снял ремень с боевыми прибамбасами и уронил его на пол.
— С Дечучем все отлично, но у нас имеется неоконченное дельце.
Неоконченное дельце? Обожежмой, уж не о цене ли за помощь в аресте он толкует? Комната завращалась у меня перед глазами, и я невольно прижала к груди простыню.
— Это как-то неожиданно, — произнесла я. — То есть я не думала, что это случится сегодня ночью. Я даже не знала, свершиться ли это любой другой ночью. Я не была уверена, что ты это серьезно. Не то чтобы я отказываюсь от сделки, но, э, что я пытаюсь сказать, так это…
Рейнджер поднял бровь:
— Я тебя нервирую?
— Да.
Проклятье.
Он уселся в кресло-качалку в углу. Слегка ссутулился, положив на подлокотники локти, сведя пальцы домиком перед собой.
— Ну? — спросила я.
— Можешь расслабиться. Я здесь не затем, чтобы забрать должок.
Я моргнула.
— Нет? Тогда зачем ты снял свой ремень с оружием?
— Просто устал. Хотел посидеть, а ремень мешает.
— А-а.
Он улыбнулся:
— Разочарована?
— Нет.
Врушка, врушка, завирушка.
Улыбка стала шире.
— Так что это за неоконченное дельце?
— В больнице Дечуча продержат всю ночь. И первым делом его утром переведут. Кто-то должен присутствовать при транспортировке, чтобы проверить, правильно ли оформлены документы.
— И это буду я?
Рейнджер посмотрел на меня поверх сложенных домиком пальцев:
— Это будешь ты.
— Ты мог бы просто позвонить и сказать.
Он подобрал ремень с пола и встал.
— Мог бы. Но было бы не так интересно.
Потом легонько чмокнул меня в губы и пошел к двери.
— Эй, — позвала я, … насчет сделки. Ты ведь шутил, да?
Спросила уже по второму разу, и получила тот же ответ. Улыбочку.
И вот прошло уже две недели. Рейнджер все еще не забрал плату, а я оказалась в нежелательном положении человека, торгующегося за еще одну просьбу о помощи.
— Ты знаешь о детском опекунском залоге? — спросила я.
Он на долю дюйма наклонил голову. Для Рейнджера это соответствовало яростному киванию головой.
— Да.
— Я ищу маленькую девочку и ее мать.
— Сколько лет девочке?
— Семь.
— Из Бурга?
— Да.
— Семилетнего ребенка спрятать трудно, — заметил Рейнджер. — Они выглядывают в окна и выскакивают в дверные проемы. Если ребенок в Бурге, быстро разнесется слух. Бург — не лучшее место сохранить тайну.
— Я ничего не слышала. Никаких наводок. Попросила Конни сделать компьютерный поиск, но получу результаты не раньше, чем через день-другой.
— Расскажи все, что у тебя есть, и я поспрашиваю.
Я посмотрела мимо Рейнджера и увидела в отдалении направлявшийся в нашу сторону кадиллак. За рулем все еще сидел Бендер. Приблизившись, он замедлил ход, показал мне средний палец, покатил за угол и скрылся из виду.
— Твой приятель? — спросил Рейнджер.
Я открыла дверь «Си Ар-Ви»:
— Считается, что я его ловлю.
— И?
— Отложу до завтра.
— С этим я тоже мог бы тебе помочь. Мы можем внести в общий счет.
Я скорчила ему гримасу.
— Ты знаешь Эдди Абруцци?
Рейнджер убрал с моих волос пепперони и стряхнул крошки от раздавленных картофельных чипсов с моей футболки.