– За что выпьем? – спросил он, поднимая бокал. – За будущее?
– Конечно, за то, что мы опять вместе, – ответила Дженет.
– За неоконченное дело, – словно клятву, мрачно произнес Касс.
Пит опустил бокал на стол:
– Послушай, друг. Пусть прошлое останется в прошлом. Забудь. Не будь самоедом.
– Успокойся, дружище. Сегодня я не нуждаюсь в советах адвоката. У нас, кажется, праздник? Ты забыл? «Убийца Фредерика опять на свободе...»
Касс не закончил фразу. Все трое вздрогнули от страшного грохота. Удар, звон разбитого стекла. Через секунду в дверях появился дворецкий. Он сказал, что кто-то бросил камень в окно библиотеки. Впервые за все время Касс громко и зло расхохотался. Окно в библиотеке заклеили, убрали осколки и плотно закрыли шторы.
– Я вызвал полицию, – доложил дворецкий. – Надеюсь, что больше вас не побеспокоят.
Через несколько минут вдоль их дома фланировали полицейские; толпа рассеялась. На их счастье, погода ухудшилась. Мелкий, колючий снег и резкий ветер разогнали самых стойких репортеров и зевак.
В комнате снова возник дворецкий и объявил:
– Мистер Торнтон Грант!
– Добрый вечер, Дженет. Я так и знал, что Расслин тоже здесь. Как ты себя чувствуешь, Касс? – Он протянул брату руку, его маленький рот изобразил подобие улыбки.
Касс сдержанно пожал ладонь Торнтона.
– Ты пришел поздороваться с убийцей? Очень мило с твоей стороны.
Торнтон промолчал. Он попросил кофе, от бренди отказался.
Неловкая пауза затянулась. Было не о чем говорить, кроме погоды. Интеллектуал высказал свежую мысль о том, что январь – месяц, который скорее подходит для Флориды, а не для Нью-Йорка. С ним охотно согласились.
Касс нетерпеливо повел головой и посмотрел кузену прямо в глаза. Мелкие морщины собрались на лбу бывшего вентфортского узника.
– К чему ты клонишь, черт побери? Торнтон откашлялся и спросил:
– Вы читали сегодняшние газеты?
– Это не тема для обсуждения, – отрезал Касс.
– Почему бы тебе не уехать отсюда, старина? Ты не сможешь здесь жить. Так было бы лучше и для тебя, и для Дженет.
– Ну, я-то, как раз так не думаю, – возразила Дженет. Торнтон жестом остановил ее.
– Послушайся здравого смысла и простой логики, Касс. Здесь ты не обретешь душевного покоя. Ты молод, тебе только тридцать три. Уезжай! Начни жизнь с нуля, с белого листа. Думаю, тебе даже стоит изменить фамилию.
– Что за бред ты несешь! Я не собираюсь менять фамилию. Все как раз наоборот! Я хочу вернуть себе доброе имя.
Торнтон выпил кофе, с раздражением стукнув чашкой по столу.
– Доктор Белднер помог тебе выйти из лечебницы. Но ты должен понять, что это не развяжет гордиева узла твоей драматической судьбы.
Дженет встревожилась: «Только бы Касс не вышел из себя». Но к ее удивлению, брат рассмеялся.
– Ты удивлен, что я на свободе? Так вот, учти, приятель, обратно к мистеру Холстеду я не собираюсь.
– Мне кажется, Касс, ты просто не чувствуешь настоящего. За прошедшие четыре года вся грязь улеглась. Не надо снова ворошить прошлое.
Касс возмутился.
– Не надо ворошить?! Нет, это ты ничего не понимаешь! Именно сейчас я в грязи по самые уши. А я хочу дышать чистым воздухом и спокойно смотреть людям в глаза. Все эти годы я думал только об одном. Кто на самом деле убил Мейтленда Фредерика? Правосудие почти механически повесило дикое преступление на меня, даже не пытаясь отработать возможные версии. И в самом деле, зачем? Как удобно, когда под рукой оказался я! Прекрасная мишень для всеобщего осуждения и презрения. Теперь я намерен, чего бы мне это ни стоило, найти истинного убийцу.
Я обещаю, что отыщу, достану со дна морского мерзавца, который побывал в мастерской Фредерика до меня.
– Но там был только сам Фредерик.
– А ты откуда знаешь, Торнтон?
Кузен являл собой воплощение отчаяния и растерянности. Торнтон с мольбой смотрел на Пита, который все это время внимательно слушал, не произнося ни слова. Его умное красивое лицо было повернуто в профиль. Торнтон обратился к адвокату.
– Ну хоть ты объясни ему, Расслин! Убеди его остановиться, пока не поздно.
Но Касс упрямо твердил:
– Одно ясно: они не могут снова судить меня по делу об убийстве Фредерика.
– Хорошо. Если тебе безразлична судьба Дженет, моя судьба и своя собственная, тогда подумай хотя бы о Еве!