- Извини, я просто вспоминала. По-моему, здесь ничего не изменилось. - Она говорила шепотом, словно боялась спугнуть чей-то сон.
- Вроде все как прежде, - вторил ей Пит, - те же гобелены, та же резьба на старинных часах, кроме небольшой трещинки. Все тот же красный ковер на лестнице. Помню, ты слетала вниз по ступенькам, как птичка. Признаюсь, я боялся, что однажды ты свернешь себе шею. А Ева... - он замолк на полуслове, боясь показаться бестактным.
- Можешь продолжать, Пит, - спокойно сказала Дженет. - Нельзя же все время умалчивать ненавистное имя. Что поделаешь! Даже этот дом хранит память о ней.
Поднявшись на ступени лестницы, Дженет вспомнила, как однажды открылась парадная дверь и в дом вошел Касс. Он весь сиял и был крайне возбужден. Сзади него стояло маленькое юное существо в ядовито-красном платье с приколотым к воротнику белым искусственным цветком. Темные волосы тяжелой волной спускались до плеч. Гостья смущенно улыбалась.
- Дженет, посмотри, кого я привел! - воскликнул брат. - Это - моя жена, Ева.
Тогда Дженет показалось, что она никогда в жизни не видела более очаровательной девушки. Ева была очень молода. Ей не исполнилось и восемнадцати. Лицо, словно изваянное искусным мастером, матовая шелковистая кожа и лучистые глаза. Это был редкий женский тип, созданный Природой, когда невозможно уловить грань, отделяющую просто хорошенькую особу от Красавицы, самого Совершенства.
Ева улыбнулась Дженет, раскрыв объятья, и прощебетала:
- Дженет! Как я рада с тобой познакомиться! Уверена, что мы станем подругами.
Такой почти детский порыв чувств вызвал у Дженет откровенную симпатию. Она не заметила, каким ревниво-зрелым взглядом Ева оглядела ее фигуру. С начала их знакомства Дженет старалась окружить жену брата теплом и добротой. Она всячески смягчала острую неприязнь, с которой отец относился к невестке, видя в ней главную причину скоропостижной кончины матери.
Дженет учила Еву хорошим манерам, советовала, как одеваться со вкусом. Она делала это с большим тактом, чтобы не обидеть и не уязвить ее. Ева была прилежной ученицей, все схватывающей на лету. Очень скоро, через несколько месяцев, она неузнаваемо изменилась: приобрела грациозную осанку и уверенность. Впрочем, уверенность в себе, пожалуй, была всегда присуща Еве. Женщины ее склада, кажется, рождаются с чувством собственного превосходства.
Касс боготворил жену. Он не мог ею налюбоваться. Этот избалованный маменькин сынок заботился только о своей молодой жене. После смерти матери отец заявил сыну, что если он почувствовал себя настолько взрослым, чтобы жениться без благословения родителей, то обязан сам содержать жену. Касс устроился на работу в фирму по продаже автомобилей. Но жили они с Евой в доме отца. Касс хотел, чтобы у его любимой жены было все самое лучшее. Ева быстро привыкла к роскоши; ее приводил в бурный восторг изысканный комфорт всего уклада жизни, который был так привычен для состоятельной семьи Грантов.
Ева никогда не рассказывала ни о своей семье, ни о прошлом. Грантам было известно, что у нее где-то обитали мать и отчим-инвалид. Ее настоящее имя было Элли Вое. Дженет подозревала, что до того как Ева познакомилась с братом, ее жизнь заполняли весьма сомнительной репутации ночные клубы. До свадьбы они с Кассом виделись не больше двух раз. Вокруг Касса вилось много привлекательных девушек, но когда он встретил Еву, то ровно через неделю, никого не спросив, влюбленные поженились. Однако, войдя в семью Касса, Ева оставалась "незнакомкой". Гранты знали только, что она любит цветы, обожает развлечения и дорогие наряды. У нее был суетный, но не волевой характер. Поклонения данному ей небесами чуду - дивной красоте - жаждала тщеславная мелкая душонка Евы.
Спустя месяц после женитьбы Касса известный художник Мейтленд Фредерик снял дом по соседству с Грантами. У них был общий сад, а на заднем дворе находилась заброшенная конюшня. Фредерик, увидев старую постройку, обрадовался; художник заявил, что именно там он и устроит мастерскую, ибо его прежняя студия на Пятьдесят Седьмой улице превратилась в увеселительный клуб. Его постоянно навещали многочисленные бесцеремонные друзья, которые подолгу гостили у него и мешали работать. Мейтленд Фредерик пользовался славой талантливого американского живописца, и Гранты были рады, что пустующая конюшня найдет столь достойное применение. Они давно знали родителей госпожи Фредерик. Это была одна из наиболее состоятельных семей в Нью-Йорке.
Дженет пыталась вспомнить, замечал ли кто-нибудь, что между Евой и Фредериком существовали близкие отношения. Навряд ли. По возрасту Мейтленд приближался к пятидесяти годам. Он не обладал привлекательной внешностью, но был весьма общителен, жизнелюбив и наделен тонким чувством юмора. Дженет знала, что в своей бывшей мастерской он порою устраивает вечеринки, но его жена в них никогда не участвует. Женщины были в восторге от Фредерика, находя его неотразимым, а вот Дженет он почему-то никогда не нравился. И Ева, казалось, не обращала на пожилого художника особого внимания, требуя, правда как и от всех мужчин, языческого поклонения своей богоподобной красоте.
За месяц до убийства Дженет заподозрила, что у жены брата роман с другим мужчиной. У Евы появилась странная привычка тайком спускаться рано утром вниз и просматривать всю почту до того, как ее мог увидеть кто-то другой. Прежде она любила долго нежиться в постели, лакомясь фруктами и попивая ароматный кофе. Дженет несколько раз слышала, как Ева шепотом говорит по телефону и внезапно замолкает, если кто-то проходит мимо. Она стала часто исчезать из дома; появлялась только к вечеру, уверяя, что посещала магазины, хотя ни разу не возвращалась с покупкой. Иногда Ева объясняла свое отсутствие тем, что навещает старых друзей, но никто из них так и не побывал в доме Грантов. Она стала нервной и рассеянной. По утрам вставала с покрасневшими и опухшими глазами, словно много плакала. Однажды Дженет услышала, как Ева жаловалась кому-то по телефону. Она истерически шептала: