Выбрать главу

Эпилог

Тяжелый ливень прекратился, как только они вышли из церкви, превратившись в мелкий дождь, заставив большинство скорбящих скрыться под зонтами. Эммет де Витт казался на общем фоне единственным светлым пятном, в своем ярком священническом облачении. На миг он остановился. Его очки запотели от пыла священнической проповеди и духоты в церкви.

— Роберту следовало бы быть здесь, — сказал он.

Рядом с ним, поправляя вуаль, стояла Алекса. Они вдвоем немного промедлили на вершине лестницы.

— Он путешествует, — сказала она.

— Ну, все-таки… похороны Элинор…

— Он нездоров. В данный момент он в больнице, в Марракеше, насколько я помню. Он прислал телеграмму.

— Это из-за пьянства? Судя по всему, он просто старается себя погубить, после того как его отправили в отставку. Какой позор, что он ее принял.

— У него не было выбора, Эммет, после того как его поймали на связи с сеньорой Гусман. Не часто американские послы попадают на первые полосы газет из-за сексуального скандала. Президент был в ярости на Роберта.

— Бедный Роберт, — сказал Эммет без тени симпатии. — Бессмысленная жизнь. Поло, пьянство, женщины… Его проблема в том, что никто из Баннермэнов не годится в плейбои, даже он.

— Возможно, это только одна из проблем Роберта, — сказала она. — Нам лучше оставить это.

Эммет распознал властные ноты в ее голосе. Он взял ее под руку, и они стали спускаться по ступенькам. Вслед за ними из церкви вышли Сесилия и Патнэм Баннермэн. Патнэм держался неловко, как всегда на семейных съездах, Сесилия сверлила ненавидящим взглядом затылок Алексы, не беспокоясь, что это заметят. Они проследовали по лестнице и прошли между двумя рядами гостей, чьи зонты колыхались, как деревья на ветру, пока Эммет вел процессию на Баннермэновский Пирог с такой скоростью, что старшие члены семьи сбивались с дыхания.

Алекса легко шагала рядом с ним, вуаль струилась за ней. Она одобряла эту скорость. Элинор, знала она, не понравилось бы, что ее заставляют ждать.

Саймон и Стерн стояли рядом, прячась под зонтом Саймона от Гуччи в красную и зеленую полоску.

— Хотелось бы, чтоб зонт был черным, — сказал Стерн. — Здесь он выглядит неуместно.

— Он и неуместен. Так же, как и вы. Так же, как и я. Давайте, взглянем фактам в лицо — мы оба здесь неуместны.

Стерн, похоже, не желал признать, что он может быть где-либо неуместен. Он сменил тему.

— Как продвигаются дела в музее? Вы уже привыкаете быть директором музея?

— Постепенно. Респектабельность дается мне отнюдь не легко. Генри Гельдцалер написал обо мне разгромную статью в журнале «Нью-Йорк». Полагаю, это означает, что тебя признали. Когда на тебя так нападают, в Нью-Йорке это верный признак, что тебя воспринимают серьезно. Я хотел подавать в суд, но Букер меня отговорил, и вполне справедливо.

— А Букер взлетел высоко.

— Да. Что ж, вероятно, ответственность обязывает. После отставки де Витта все бремя легло на него. Он чертовски увлечен музеем. Вы знаете, что он вошел в совет директоров как главный юридический советник?

— И в совет директоров Фонда. И кто угадает, как далеко еще продвинется?

— Это знает только один человек, — сказал Саймон. Дробь дождя не могла заглушить благоговения в его голосе.

— А-минь, — торжественно произнес Стерн. — Аминь.

Голос Эммета де Витта разносился далеко, словно дождь усиливал его пронзительность, так что он гремел над Пирогом и соседней рощей. Он использовал любую возможность возвысить голос на полную мощность, ибо здесь никогда не бывало столько скорбящих после смерти Кира, похороны которого видели из присутствующих считанные единицы.

— Земля к земле, и прах к праху, — хрипло выкрикнул он, завершая службу. На миг он замер в молитве, выглядя даже выше обычного, потому что стоял на холмике земли. Перед ним простиралось море мокрых зонтов. Он наклонился, поддел немного глины и бросил в открытую могилу.

Потом он протянул серебряную лопатку Алексе — ту самую лопатку, что использовалась на похоронах Артура. Она приподняла вуаль и осторожно бросила землю в могилу. С одобрением Эммет заметил, что она плачет. Он знал, как Алекса любила Элинор — как немногие из присутствующих, ибо Элинор Баннермэн жила так долго, что ее смерть стала определенной разрядкой, и мало кто вспоминал ее с иными чувствами, кроме страха и любопытства. Многие люди за пределами семьи считали, что она давно уже умерла.

Теперь, когда Элинор уже больше нет, ничто уже не будет прежним, думал он, но когда он увидел, как Александра Баннермэн идет от могилы свекрови, одетая с ног до головы в черное, с густой вуалью, прикрывающей лицо, он уже не был так в этом уверен.

Море зонтов расступалось перед ней, открывая ей проход, как Красное море расступалось перед Моисеем. Зонты вздымались и опадали с каждой стороны, пока кузины и кузены, дальние родственники и свойственники проталкивались вперед, чтобы приложиться к ее руке, представиться, произнести слова почтения или соболезнования.

Дэвид Рот, опустив глаза, словно вся церемония была ему чужда, шел следом. Его сотрудничество с музеем — и Александрой Баннермэн — принесло ему не только деньги, но и респектабельность, которой не сумел добиться его отец. Его творение удостоилось похвал критиков, архитекторов, даже мэра, и, вдохновленный этим, он вышел из тени на свет прожекторов, появляясь в ток-шоу, колонках сплетен, на приемах, зачастую вместе с Александрой Баннермэн, которую он всегда представлял прессе как своего компаньона. Его автобиография «Перспективы: История строителя», не только попала в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс», но и поговаривали, что на ее основе будет снят сериал. Ходили даже слухи, что Рот будет играть себя самого, и он их не опровергал.

Мартин Букер, с непокрытой головой, по традициям Баннермэнов, шел теперь рядом с ней, нашептывая имена, которых она не знала, предупреждая о проблемах и осложнениях, с которыми она может столкнуться. Время от времени она касалась его затянутой в черную перчатку рукой. Некоторые люди считали, что у Александры Баннермэн роман с Ротом, другие, что с Букером, но она вела себя с такой безупречной осмотрительностью, что никто не знал правды, кроме самой Александры.

В одном Эммет был уверен: они оба влюблены в нее, но лично он бы сделал ставку на Букера.

Алекса не оглянулась, покидая Пирог. Она приветствовала каждого, кого полагалось приветствовать, пожимала каждую руку, помнила имена всех родственников — даже самых дальних.

Самые важные члены семьи должны были остаться на обед. Она выбрала меню, тщательно продумала места за столом. Все было на своих местах, до последней детали. Даже бриллианты Баннермэнов вернулись и благополучно лежали в своем сейфе, благодаря слишком щедрым отступным, предложенными Ванессе Баннермэн, вкупе с осторожно составленной угрозой, переданной Алексой лично, что ее арестуют за кражу, как только она ступит на землю Соединенных Штатов.

Она взяла Мартина Букера за руку и нежно ее пожала. Он был единственным человеком, которому она доверяла, единственным, кого она могла когда-нибудь представить на месте Артура, — но пока было не время и не место сказать ему об этом.

Она старалась вспомнить, все ли она учла и предусмотрела — в конце концов она теперь была главой клана Баннермэнов.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.