Накрывая стол, Аня вздохнула, что не преминула заметить подруга.
— Не грусти — всё наладится, — Люся обняла её и погладила по голове. — Страдалица ты моя.
— Ой, Люсенька, одна ты у меня и есть, — вздохнула Анна, стараясь не заплакать.
— Да, ладно, у тебя мальчишки хорошие растут. Ромка вообще золотой парень будет. Ну, а Сева думаю, глядя от брата не отстанет.
— Это-то да. Ещё у меня есть Екатерина Владимировна — она мне больше, чем мать, — Аня вздохнула и, достав штопор, протянула его подруге, у той лучше получался данный процесс.
Справившись с удалением пробки, Люся разлила вино:
— А твои родители где?
— Дома, вернее мать одна осталась, отец умер в прошлом году. Меня даже не позвали. Как сказала мать, при моём первом замужестве: «Больше дочери у меня нет». Я с ней пыталась потом пообщаться, но она демонстративно меня игнорировала, я попытки забросила. Они брата всегда больше любили и баловали, хоть он и старший был.
Люся подругу не прерывала, хотя всю её историю уже слышала. Но Ане надо было выговориться — и это было самым лучшим лекарством от боли.
— Я как вспомню то первое замужество — так до сих пор вздрагиваю. Дурой была — несусветной. Хотя, что можно хотеть от девочки семнадцати лет. Влюбилась во взрослого парня, замуж побежала, так как залетела. Он бы может и не женился, да мне ещё восемнадцати не было, могли привлечь к ответственности, — Анна пригубила вино. — Это были три года ада. Люсь, ты представить не можешь — у меня весь мир с ног на голову перевернулся.
— Да представляю я, — подруга с сочувствием посмотрела на молодую вдову, которая совсем недавно похоронила третьего мужа. — Я же прекрасно помню, как мы с тобой познакомились, тебя тогда свекровь из дома гнала.
— Ой, Люсенька, ты же меня тогда спасла, морально. Твоя поддержка была очень вовремя, я ведь удавиться хотела. Так мне было плохо. Только Ромка и останавливал. Кому он, кроме меня ещё нужен. Как вспомню мужа, который матери во всём потакал, и в моих унижениях особенно. Сейчас бы я себя в обиду не дала. И ты знаешь, честно — я ведь не жалела об их смерти. Всплакнула на похоронах, скорее от радости. Я как поняла, что надо мной измываться никто не будет — так слёзы катились уже от облегчения.
— Они своё получили, — поддержала Люся, подругу. — Не убивайся ты так. Ты же не виновата в их смерти.
— Вот знаешь, — Анна глянула в окно. — Мне иногда кажется, что виновата. Я ведь с первым мужем долго терпела, крепилась, не плакала даже. Старалась изо всех сил угодить всем, и себя считала виноватой, что не получается семью хорошо содержать. Это я сейчас понимаю, что они оба на меня сели и ноги свесили. Да финансы зарабатывал муж. Но его маменька взвалила на меня всю работу по дому. Знаешь как она на меня орала, что я на сохранение легла, а как вышла из больницы — заставила делать генеральную уборку, с передвиганием мебели. К вечеру по «скорой» — я опять попала в больницу. Врач меня тогда боялся выпускать домой. И это всё на восьмом месяце беременности. У мужа тогда просветление случилось, и он маму свою отправил в санаторий. Даже помогал мне по дому, и не приставал с каждодневными уборками.
— Да, Ань, тяжела женская доля, — вздохнула Люся. — Я ведь по работе часто с таким сталкиваюсь. Когда на беременную женщину взваливают домашнюю работу. Тут один мужик приходил, его жена на восьмом месяце попала к нам с начавшимся кровотечением, думали родит, так он попросил ей кровь остановить, и сразу домой отпустить, а то ему есть будет нечего и посуду кто помоет. Я ему тогда ответила: «Купите посудомоечную машину». Он хамить собрался, но не вышло, рядом охранник Василий, как встал, тот и стушевался. Ты нашего Васю видела?
Анна отрицательно помотала головой.
— Шкаф двухстворчатый, — хохотнув, ответила Люся, показывая руками, насколько он широк. — Обычно хамоватым мужикам одного его взгляда достаточно.
На некоторое время над столом повисла тишина, обе женщины закусывали, каждая в этот момент думала о чём-то своём.
— Ой, я же не договорила, — спохватилась Аня, — начала говорить, что чувствую себя виноватой, и как-то съехали мы с этой темы.
— Ну, и в чём ты чувствуешь себя виноватой? — со снисходительной улыбкой спросила Люся. — Слушаю тебя внимательно.
— Вот смотри, с первым мужем я долго терпела, ждала, а потом начала реветь от горя и безысходности. И, что уж греха таить, от жалости к себе, особенно. И ведь недели не прошло, как он со своей маменькой попал в аварию, и погибли оба.