– Нет.
Он почувствовал, как она приостановилась и посмотрела на него. Он был почти без сил. Голова его была пустой и чужой как старая тыква, и больше всего ему хотелось бы, чтобы его вытащили из воды, отнесли куда-то, утешили и обогрели, излечили от этой боли. И если бы не его злость на Сери, он мог бы сдаться и согласиться на это, потому что в этот момент его меньше всего интересовала Роковая Звезда и Белое Солнце, и вообще весь Хайдас. Ему наплевать было на депортацию или срок в Наркаде, Ему была безразлична даже Ларис. Любовь, жадность, честолюбие, долг – все утонуло в этом озере.
Но он был обозлен, а злость всегда делала его упрямым, мстительным и беспощадным. Он поклялся увидеть Сери поверженным, а для этого нужно было выжить и остаться на свободе.
Он объяснил Чай, что нарушил человеческий закон, и что если люди найдут его, они словят его и посадят в клетку. Она сразу же поняла его.
– Куда тогда?
Он направлялся к пирсу.
– Забирайся под него. День гонится за нами.
Они заплыли под пирс, в черную тень, которая начала светлеть, не успели они еще скрыться в своем убежище. Они осторожно обходили стальные столбы, Кеттрик не переставал думать.
Большинство мыслей, приходивших ему в голову, были непостижимо для него в тот момент. О них нужно будет подумать позже. И только одна идея вырисовывалась четко в сгущающемся тумане, заполнявшем звенящую пустоту в голове.
Почему-то Сери хотел убить его. Так что лучше всего в этой ситуации оставаться мертвым. И тогда можно будет делать Сери все, что угодно, и тот все равно будет думать, что его враг надежно укрыт водами озера.
Обломок в его руках казался почему-то очень важным. Сам не зная почему, он не сводил с него глаз, продолжая продвигаться вперед. Мысль ускользала от него, но инстинкт подсказывал, что нужно вытащить эту штуку вместе с собой на берег, когда они доберутся до берега в конце пирса, и укроются в небольшой пещере, в которой они едва могли поместиться. Пол пещеры был просто сухой песок, и вся она была наполнена шелестящим звуком воды, трущейся об опоры.
Кеттрик объяснил Чай, что им придется скрываться здесь до темноты. Она согласилась с собачье покорностью, и только стряхнула капли воды с шерсти, потом она вырыла углубление в песке и уложила туда Кеттрика, прижав его к своему липкому от влаги телу.
Он замерз и устал. И тут в голову начали приходить мысли, что все это глупости. С какой стати Сери убивать его? «Мы больше не увидимся, Джонни», – сказала Ларис. «Прощай.» И она ушла. Какую угрозу мог он представлять собой для Сери, находясь на Белом Солнце в чьем-то чужом корабле? Даже если бы он попался, было бы очевидно, что Сери не имеет к этому никакого отношения.
От удара у него просто помутилось в голове и начала выдумывать. Конечно же, это был несчастный случай. Явный простой несчастный случай. Кеттрик почувствовал облегчение. Он подумал о доме Сери, о еде, питье, теплой постели. Совершенно бессмысленно прятаться здесь в этой норе. Он пошлет Чай к Сери...
Он уже выплюнул изо рта песок и начал было говорить, но поздно. Темный туман накатил на него и впитал слова.
Долгое время он находился в холодном темном тумане. Все вокруг потеряло форму, исчезло время, пространство, все. Он был в самом центре небытия, его поддерживало на плаву небытие, на него сверху давила пустота, которая окружала его со всех сторон с таким равнодействием сил, что он не в силах был не только подняться или опуститься, но даже пошевелиться или повернуться.
И тут постепенно начало становиться теплее.
Теплота приятно обнимала его, и он пошевелился на своем ложе из пустоты и небытия и потянулся к теплу, и пустота раскололась. Он видел, как она рвется, хотя все это происходило беззвучно. Обрывки небытия расплывались в стороны как облака под силой ветра. И тут он понял откуда это тепло.
Огромное солнце светило с неба, рассеивая пустоту, сжигая ее своим добродетельным огнем. Он был рад и счастлив солнцу. Оно было рыже-оранжевое, как солнце Тананару, и он любил его. Природа вокруг вырисовывалась нечетко, как будто все еще отсутствовали все детали. И он счастливый пошел к большому оранжевому солнцу на горизонте.
Он не знал, сколько прошел, но понял, что свет не совсем обычный.
Кеттрик остановился, не сводя взгляда с солнца. Рыжий апельсин стал мутным и злым, он пачкал все вокруг какими-то уродливыми пятнами. Ему показалось, что солнце извивалось и пульсировало, оно излучало злобу и беду. И его ядовитые свет начал жалить его, голого, оставшегося без прикрытия на огромной пустой равнине.
И в панике он закричал:
– Что это?
Голос Секма небрежно ответил:
– Это Роковая Звезда.
Секма стоял рядом с Кеттриком, хотя Кеттрик только что заметил его. Секма улыбался махал рукой по направлению к больному солнцу.
– Не волнуйся, Джонни. Это только миф.
Он он пошел прочь, беззаботно насвистывая.
Кеттрик побежал вслед за ним.
– Это не миф! – кричал он. – Ты что не чувствуешь ожогов?
Секма не слышал. Он продолжал идти, насвистывая, и хотя Кеттрик бежал изо всех сил, ему не удавалось угнаться за ним.
Но он продолжал кричать:
– Это не миф! Это правда!
Его никто не слышал. Болезнетворный свет становился сильнее, он как вода заливал горло. А Кеттрик все бежал по улицам города и кричал. Он знал, что его никто слышит, потому что все жители уже мертвы, что Роковая Звезда смела всех, как наводнение.
Он проснулся от того, что Чай пыталась успокоить его.
Все еще в паутине сна, он думал, что Роковая Звезда там, в конце пирса, и от ужаса он вздрогнул, боль рассекла его бок. Большая ладонь Чай убаюкивала его. Сон постепенно отступал. Кеттрик прижимался к теплому живому телу Чай и дрожал от облегчения. Роковая Звезда – это был всего лишь закат, зажегший пространство под пирсом.
– Не волнуйся, Джонни! Это только миф.
Откуда этот сон? Нечистая совесть?
Теперь уже не имеет значения. Это только сон.
Солнце село. Наступила ночь. Он был голоден. Положив руку на плечо Чай, Кеттрик сказал:
– Пойдем посмотрим, что значит умереть.
6
Они двигались, как привидения в саванне темноты, стараясь выбирать те деловые районы города, где уже закончилась дневная жизнь, и где было меньше освещения и прохожих. Ночью, в типичном местном одеянии на некотором расстоянии Кеттрик мог сойти за дарвана. А присутствие огромного силуэта Чай рядом с ним не вдохновляло на сближение. Тхеллы, получеловеческие существа, были достаточно известны в этих краях, их основной функцией была обычно работа телохранителей, и с ними не очень-то хотели бы связываться.
Чай спросила, куда они идут.
– В дом друга.
– Сери?
– Нет. Не Сери.
– Почему? Сери – друг.
– Да... ответил Кеттрик.
Теперь шок прошел. Голова кружилась от голода и незалеченных ран, но он уже мог достаточно четко и спокойно соображать. Он не был полностью уверен в том, что взрыв был попыткой убить его и двоих тхеллов. Ему не хотелось в это верить, как не хотелось верить в то, что его давнишний партнер и друг мог так запросто пойти на убийство. Эта теория не опиралась на достаточные улики и мотивы.
С другой стороны, в его положении нельзя было рисковать.
– Я говорил тебе, что нарушил закон, Чай. Если я вернусь к Сери опять, его тоже посадят в клетку.
Он услышал как она вздохнула в темноте.
– Я пойду с тобой, Джон-ни. Сери плохой без Киту.
Их взяли на службу вдвоем, и Кеттрик понимал, что ей не хотелось бы возвращаться домой одной. Да и таков был обычай тхеллов: менять жилище, когда один из них умирает.
Потом Чай добавила:
– Никого не любить, только ты.
Эти слова глубоко тронули его.
– Я отправлю тебя домой, Чай. В твой родной мир.
– Нет, – она покачала своей гладкой головой. – Я идти с тобой.
– Ладно, – сказал он, – пойдем со мной. – Потом добавил на родном языке: – Могло быть и хуже.
Он был рад, что она была рядом, когда они шли по грязным аллеям, огибавшим Аут Квотер. Он был бы сейчас не в состоянии отразить даже просто нападение какого-то хулигана, охотящегося за мелкой монетой, бутылкой выпивки или щепотки наркотика. В сопровождении Чай он в целости и сохранности вышел на более широкие и светлые улицы.