– Верно, – повторила Ирен с правильным ударением. Мать Мария одобрительно кивнула.
– Этот чарующий голос, – произнесла она совсем тихо, – словно создан для того, чтобы говорить на дивном языке прекрасной Италии. Когда мне случается быть печальной и рассеянной, дитя мое, это значит, что мысль моя, помимо моей воли, устремляется к единственному близкому человеку, который у меня остался...
– Ваш брат?.. – прошептала девочка.
– Жюлиан! Мой горячо любимый брат! – вскричала мать Мария.
Она достала из-под платья медальон и страстно прижала его к губам.
Ирен потянулась за медальоном, рука ее чуть дрожала.
Возможно, девочкой руководило просто ребяческое любопытство.
С минуту она разглядывала оправленную в золото миниатюру, на которой был изображен молодой человек с римским профилем; лицо юноши казалось выточенным из слоновой кости, а волосы – из черного дерева.
– Как он похож на вас! – прошептала Ирен, переводя взгляд на лицо монахини. – Какие вы оба бледные!
Мать Мария отвечала по-прежнему тихо:
– Важнее всего удивительное родство наших душ! Он любит то же, что дорого мне!
Ирен слегка покраснела и возвратила монахине медальон.
– В этом году, – произнесла мать Мария, словно желая положить конец задушевной беседе, – вы с отцом будете не одни. Ваш друг детства вернулся во Францию.
– Да, – отвечала Ирен, – Ренье снова в Париже, и я очень этому рада.
– Вы сможете говорить с ним по-итальянски, ведь он жил в Риме, – заметила монахиня.
– Да, да, – подтвердила Ирен рассеянно, – мне будет приятно встретиться с Ренье, очень приятно...
Не закончив фразы, девочка задумчиво склонила голову.
В эту минуту из-за поворота показался Винсент.
Он шел медленно, погруженный в свои размышления.
Мать Мария заметила Карпантье первой. Она поспешно опустила вуаль.
Хотя женщина сделала это очень быстро, блуждающий взгляд Винсента опередил движение монахини.
Карпантье испытал шок и остолбенел. Лицо Винсента залила краска.
Мать Мария поднялась, поцеловала Ирен в лоб и проговорила:
– Вот и ваш отец. Я оставляю вас с ним.
Она со спокойным достоинством кивнула Винсенту и удалилась.
X
ИРЕН
Винсент все еще стоял неподвижно, провожая монахиню взглядом. Ирен бросилась навстречу отцу и обвила руками его шею. Поцелуй дочери привел Карпантье в чувство. Винсент увидел, что Ирен смотрит на него удивленным, вопрошающим взглядом.
– Можно подумать, что ты с ней знаком, отец, – пролепетала девочка.
Винсент досадливо поморщился.
– Знаком? – переспросил он, силясь улыбнуться. – Напротив, я полагал, что знаю в этой обители всех, но эту монахиню вижу впервые. Вот я и удивился. Давно она здесь? – полюбопытствовал архитектор.
– Около месяца, – ответила Ирен.
– Хм, в этом месяце я бывал тут неоднократно. Какова ее должность? – продолжал расспрашивать дочь Винсент.
– Должность! – вспыхнула Ирен, видимо, сочтя слова отца неуместными. – У нее нет должности. Что ты говоришь! Мать Мария Благодатная!
– Ну, звание? – настаивал на своем Карпантье.
– Ее величают матерью-помощницей, но это совсем не значит, что она подчиняется аббатисе. Мать Мария никомy не подчиняется.
В начале разговора на лице Винсента был написан живейший интерес, но затем к Карпантье снова вернулась его вечная озабоченность.
– Ей отвели комнату, – продолжала Ирен с пафосом, – предназначенную для почетных гостей, рядом с теми апартаментами, где останавливаются высокие покровители нашего монастыри, когда приезжают с инспекцией.
– Ах, вот оно что! – проговорил Винсент и принялся играть золотыми кудряшками дочери. – Знаешь, ты хорошо выглядишь. Я тобой доволен. Ирен прикусила розовую губку.
– Когда она появилась, монахини разговаривали с ней, как с королевой, – произнесла девочка.
– А!.. – протянул Винсент. Он опустился на скамейку, где сидела перед тем мать Мария. Ирен устроилась рядом и с увлечением продолжала:
– Нам, конечно, ничего не говорят, но люди все, знают... Были, какие-то указания сверху. Они не очень понравились епископу.
– Разве есть кто-то выше епископа? – рассеянно спросил Винсент.
– Есть Рим, – строго заметила девочка.
– Да, верно, – пробормотал Карпантье, чертя тростью квадратики на песке.
Ирен премило надула губки и прошептала:
– Папочка, ты совсем не слушаешь меня. Я не стану тебе больше ничего рассказывать.
– Твой Ренье, – отвечал Карпантье со смехом, – считает, что я слегка рехнулся. Франческа полагает, что он недалек от истины.
При упоминании о Ренье щеки девушки порозовели.
– Давно я его не видела, – проговорила она тихо. Отец обнял Ирен и произнес взволнованно:
– На самом деле безумец он! Он слишком тебя любит. В моей жизни была только одна любовь, но даже и я не знаю, любил ли я твою мать так сильно, как он тебя.
– Я тоже его люблю, – сдержанно ответила девушка. Ресницы ее были опущены. Румянец, окрашивавший ее щеки, сменился бледностью.
– Будешь ли ты такой же красивой, как твоя мать? – вслух подумал Карпантье. – Ты очень похожа на нее.
Он нежно прижал девочку к груди и добавил:
– Так, стало быть, она дает тебе уроки итальянского, эта могущественная дама?
– Мне посчастливилось ей понравиться, – ответила Ирен, – и не надо насмешничать, когда говоришь о ней.
Карпантье стер ногой рисунок на песке и пробормотал:
– Ну, похож, что из того, мало ли...
– Кто похож? – немедленно заинтересовалась Ирен.
– Так! – спохватился Карпантье. – Я уже разговариваю сам с собой! Это я про одну картину Ренье... Вот увидишь, наш пострел станет великим живописцем!
– Дай Бог! – воскликнула Ирен. – Однако, кто же все-таки похож? – с любопытством спросила она.
– Неаполитанское лицо, белая кожа, черные волосы, оно не дает мне покоя, – пробормотал Карпантье. – И вот я снова узрел эти черты... Я уверен, что уже видел их прежде.
Последнюю фразу он произнес так тихо, что Ирен не расслышала ее.
Винсент промокнул лоб платком и вздохнул:
– Невыносимая жара, ты не находишь? Ирен исподволь наблюдала за отцом.
– Мать Мария, – прошептал он. – А фамилия-то у нее есть?
– Я ее не знаю, отец, – отозвалась девочка.
– Да мне она, собственно, ни к чему, – вздохнул Карпантье. – А ты случаем не слышала, нет ли у этой женщины брата?
Карпантье снова отер пот со лба. То ли Винсент хотел таким образом скрыть волнение, то ли архитектору действительно было жарко.
Доставая платок, он не заметил яркого румянца, который залил лицо Ирен от корней волос до самого воротничка строгого форменного платья.
– Откуда мне знать? – пробормотала девочка.
– В самом деле, – произнес Винсент, вставая. – Я задаю глупые вопросы. Откуда тебе знать?
– Но что с тобой, дорогая? – спросил он после минутного молчания. – Ты так взволнована...
– Ах, отец, – отвечала Ирен, – твои визиты становятся все короче и короче. С тобой что-то происходит...
Она попала в точку. Карпантье даже не пытался возражать. Он снова сел на скамью.
Ирен понурила голову, стыдясь в душе своей лжи. Девочка даже удивилась тому, с какой неожиданной легкостью она дважды, можно сказать, обманула отца.
Прежде, насколько Ирен помнила, ей никогда не приводилось скрывать своих мыслей. Сердце ее болезненно сжалось.
– Деточка моя, – начал Карпантье в замешательстве, – человек – жалкое создание. Меня извиняет лишь одно: я работаю исключительно ради тебя. Разумеется, я мог бы жить беззаботно и припеваючи, как король. У меня нет тайных страстей и пагубных увлечений. Я пользуюсь успехом, превосходящим, быть может, даже данный мне Богом талант. Я уверен, что обеспечу тебе прекрасное будущее. Ни о чем другом я не мечтаю. Когда я увижу тебя счастливой и довольной, душа моя успокоится. Но дело тут нe в душе. Горячка овладела моей головой. Однажды мне случилось столкнуться с неразрешимой загадкой... Боже, я распустил язык! – вскричал вдруг Винсент. – Не повторяй никому моих слов. Это может стоить жизни!