Приложив губы к самому уху деда, Фаншетта шепнула:
– Дед, погляди на него хорошенько. Он вовсе не похож на больного.
– Черт побери! – вскричал полковник. – Мы здесь не для того, чтобы разводить сантименты. Ешьте, мои дорогие! Надеюсь, наш друг Винсент будет доволен лакомством, которым я угощу его на десерт!
Поверх седовласой головы деда Фаншетта устремила взор на гостя.
«Дед ничего не ответил, – думала девушка. – По-моему, Карпантье выглядит вполне здоровым, но дедушке виднее... Бедняжка Ирен!»
II
ДЕСЕРТ
В доме полковника внушала уважение каждая мелочь. Обед отличался ненавязчивым изобилием, вышколенные слуги больше всего напоминали лакеев из журнала «Поучительные истории». Полковник не пил ничего, кроме воды, но с игривым видом то и дело наполнял дрожащей рукой рюмку Карпантье. Фаншетта щебетала за едой, как птичка.
– Я должна поведать тебе его историю, дедушка, – говорила она. – Он сам никогда не расскажет тебе всего того, что открыл мне. Они жили счастливо, я имею в виду Винсента и его жену. Ее звали Ирен, как и нашу дорогую крошку. Она была красавица-раскрасавица и совсем еще молодая. Винсент имел свою контору, для начинающего дела его шли совсем неплохо, и вдруг – раз! Ирен, его жена, всего через несколько месяцев после рождения дочери, похожей на нее, как две капли воды, начинает кашлять и чахнуть. Доктора прописывают воды, потом – Италию; работу приходится бросить. Да что там деньги! Винсент и жизнь бы отдал...
– Бедняга Винсент! – перебил ее полковник, удачно замаскировав зевок. – Вот уж горе так горе!
– Так продолжалось три месяца, – рассказывала дальше Фаншетта. – Ирен умирала в страшных мучениях! Винсент возвратился во Францию без жены, в глубоком трауре. Он привез с собой двоих детей, вторым был очаровательный мальчик, очень полюбившийся покойной госпоже Ирен. Мальчика зовут Ренье, он уже почти юноша. Чтобы вырастить двоих, Ренье и малышку Ирен, Винсент взялся за мастерок и стал зарабатывать на жизнь трудом своих рук...
– Дорогая моя, – проговорил полковник, отодвигая тарелку, – как ты замечательно рассказываешь! Который час?
– Это еще счастье, что ему повстречался Ренье! – продолжала Фаншетта с отчаянным упорством ребенка, которому не дают досказать начатое. – Ты глубоко заблуждаешься, дедушка, если полагаешь, что Ренье для Винсента стал обузой. Нет! Ренье следит за домом, на нем все хозяйство, он учит мою маленькую Ирен читать и писать. Ах! Если бы он мог найти работу, чтобы помочь своему старшему другу! Посмотри! У Винсента даже слезы выступили на глазах; он сегодня говорил мне: «Этот мальчик послан мне Богом. Если б не Ренье, кто бы приглядывал за моей дочуркой? Когда он с ней, я ни о чем не беспокоюсь. Он силен, а главное, смел, как взрослый мужчина. И при этом ласков и заботлив, как самая нежная женщина. Я словно оставляю Ирен со старшей сестрой». Он даже больше сказал: «Я словно оставляю Ирен с родной матерью!» Правильно я передаю, господин Винсент?
Винсент обратил на девушку благодарный взгляд, вслух, однако, произнес:
– Довольно говорить обо мне и моих делах.
– Что вы, что вы, – вставил полковник, – меня чрезвычайно интересует ваша судьба. Фаншетта здесь полная хозяйка, не так ли, сокровище мое? Она, когда хочет, из меня прямо-таки веревки вьет. У меня никого нет, кроме нее, а потому...
– А потому, дедушка, ты хочешь меня выставить, – перебила его девушка, лицо которой светилось умом и добротой. – Я вижу это по твоим глазам. Ну что ж, я буду послушной и тут же исчезну, если вы оба, ты и господин Карпантье, пообещаете мне одну вещь. Не бойся, дед, самая большая жертва потребуется не от тебя. Я хочу, чтобы Ренье поступил в коллеж, а Ирен – в пансион. Договорились?
Фаншетта вскочила со стула, ее розовые губки замерли на высоте дедушкиного лба.
– Договорились, – ответил полковник.
Осыпав голову старика множеством нежнейших поцелуев, Фаншетта спросила:
– А вы согласны, господин Винсент?
– О! Я? – воскликнул тот, и глаза его увлажнились. – Если бы я мог дать своим детям образование...
– Что ж, решено, – с явным нетерпением сказал полковник. – Вели подать кофе, киска, и иди почитай «Робинзона Крузо», пригодится: вдруг попадешь на необитаемый остров! По крайней мере, будешь знать, как сделать зонтик из шкур!
Фаншетта совершенно по-мужски пожала Винсенту руку и исчезла за дверью.
Старик поглубже уселся в кресло, запахнул полы теплого халата и покрутил в задумчивости большими пальцами.
– Скажите, друг мой, – обратился он к Винсенту после продолжительного молчания самым спокойным голосом, – что бы вы сделали, если бы ваша дочь в возрасте моей Фаншетты полюбила бессовестного мерзавца?
– Мерзавца? – вскричал Винсент с неподдельным ужасом. – Чтобы очаровательная Франческа полюбила мерзавца!
Слуга принес кофе.
– Сам бы выпил, – пробормотал полковник. – Прямо-таки волчий аппетит. Я положу вам сахару. Ступай, Джампьетро, нам ничего не нужно.
Лакей удалился.
– Джампьетро – сицилиец. У нас в Катании[5] это значит – Жан-Пьер. В Неаполе имени Жан соответствует Джован. Моего кучера зовут Джован-Баггиста. Мы все немного итальянцы.
Полковник подержал полкусочка сахара над паром, поднимавшимся из чашки Винсента, и повторил свой вопрос:
– Так что бы вы сделали? Винсент колебался.
– Убили бы вы его? – осведомился старик.
Ложка выпала из рук Винсента. Хозяин благодушно рассмеялся.
– Я в былые времена слыл весельчаком, – проговорил он, – любил, знаете ли, пошутить... Пейте кофе, друг мой, пока не остыл. У каждого, разумеется, свои горести и беды. Хотите, я скажу вам правду? Вы затаенный честолюбец, вас распирают изнутри дьявольские желания.
Полковник посмотрел на Винсента в ту минуту, когда тот подносил чашку к губам. Взгляды мужчин скрестились. Винсент вздрогнул.
Старик грыз кусочек сахара.
– На меня это подействовало возбуждающе, – заметил он, – сам знаю, но я и не собираюсь ложиться. Нам с вами предстоит поработать этой ночью.
В глазах Винсента все явственней читался испуг.
– Этого еще не хватало, – неожиданно поддел его полковник. – Неужто я имею дело с трусом?
– Вы говорили об убийстве... – прошептал Винсент. Старик сухо усмехнулся.
– Черт побери! – воскликнул он. – Тот чудак убьет себя сам. Не беспокойся и позволь мне называть тебя на «ты», мне так удобнее. Итак, мы говорили, что поместим малютку Ирен в хороший пансион, а Ренье определим в коллеж. Коллеж и пансион ты можешь выбрать по своему усмотрению, друг мой...
– Как мне благодарить вас, сударь?.. – начал было Карпантье, и вызванный радостным волнением румянец оживил его бледное лицо.
– Почему ты решил, что тебе стоит благодарить меня? – холодно прервал гостя старик.
Карпантье был совершенно сбит с толку.
– Я уверен, – пролепетал бывший архитектор, – что такой человек, как вы, не заставит меня делать ничего унизительного для моей чести.
– Вот дьявол! – неприязненно поморщился старик. – В иные минуты, друг мой, мне кажется, что ты – круглый дурак. Не сердись: я слыву лицемером из-за того, что не швыряю денег в Опере и на Бирже, однако, котик, я еще никогда никого не убивал, а начинать поздновато... Не извиняйся, посмотри мне в глаза. Ты понравился Фаншетте, что ж, тем лучше для тебя! Это принесет тебе счастье. У тебя славное доброе лицо; у меня слишком много врагов, а потому я не бросаюсь друзьями. Ты честолюбив, как я тебе уже заметил. Знал ли ты это раньше?
Под пристальным взглядом полковника Винсент опустил глаза. Архитектору было явно не по себе.
– Ты зарабатываешь на хлеб своими руками, – продолжал полковник, – трудишься от зари до зари, но в твоей жизни были дни, когда ты страстно мечтал разбогатеть. Признайся.
– Это верно, – чуть слышно проговорил Карпантье. – Моя жена была так хороша, и я так безумно любил ее!