– Теперь, малыш, лестница, – проговорил старик. – До чего же крутая, завтра я не разогнусь. Но ничего, посплю подольше. Когда совершаешь добрые дела, не следует прислушиваться к жалобам старых костей.
И полковник поднялся по винтовой лестнице, верхние ступеньки которой он, судя по стонам и вздохам, одолел с немалым трудом.
Следуя за своим провожатым, Винсент не раз касался стены рукой. Стена была влажной.
Наконец полковник остановился и с облегчением вздохнул.
– Уф, пришли, – прошептал он. – На башню собора Парижской Богоматери мне, пожалуй, уже не взобраться. Входите, друг мой, вот мы на месте, можете приступать, к работе.
С этими словами старик открыл третью дверь. Шагнув вперед, Винсент вдохнул тяжелый спертый воздух и подумал, что очутился в теплице.
IV
НАЧАЛО РАБОТЫ
Старик же прямо ожил в этой удушливой атмосфере. Голос его звучал бодро; с шумом захлопнув дверь, полковник спросил: – Ну, как тебе здесь нравится, малыш? Не следует выпускать отсюда тепло. Ну-ка наклони голову, повязка тебе больше не нужна. Ты, может, думаешь, что попал в сказочный дворец? Я молчу. Пусть то, что ты увидишь, станет для тебя сюрпризом.
Полковник принялся неторопливо разматывать шелковую ленту. Когда она наконец спала с глаз Карпантье, тот едва устоял на ногах.
Со всех сторон Винсента окружала ослепительная белизна.
Он зажмурился.
– Где я? – не скрывая радости, вскричал старик. – Тебе надо было бы воскликнуть: «Где я?» Это как нельзя более подходит к ситуации. Когда юного доктора Вилльяма тайно привозят на заставу Сен-Мартен принимать роды у герцогини, и снимают с него повязку, он всякий раз произносит: «Где я?» То, что ослепило тебя, котик, вовсе не снег. У нас тут двадцать пять градусов тепла и отменная печка, которой ты не увидишь, но гудение которой можешь услышать. Глаза твои постепенно привыкнут к белизне простыней, которыми я собственноручно обтянул стены – на тот случай, если ты попадешь сюда когда-нибудь снова; тогда ты наверняка не узнаешь этой комнаты. Ну ладно, хватит щуриться, мы сюда не в жмурки играть пришли.
Но Карпантье широко открыл глаза еще при упоминании о простынях.
Он огляделся и увидел, что и в самом деле находится в своеобразной палатке, имеющей форму куба или коробки, стенки и потолок которой образованы натянутыми на веревки простынями.
Пол, паркетный или, возможно, кафельный, был прикрыт циновкой.
Комнату освещали две очень яркие лампы, спускавшиеся на цепях с невидимого свода.
Карпантье застыл в глубочайшем изумлении.
«Однако сколько предосторожностей!» – подумал он.
– Да, да, да, – трижды повторил старик, откровенно наслаждаясь растерянностью собеседника. – Это я тут все устроил, своими собственными руками, и видишь, как удачно получилось! Надо быть просто волшебником, друг мой, чтобы догадаться, что находится справа от вас, а что – слева, что – над головой и что – под ногами. Хлев это или дворец? Полный простор для полета фантазии. Вы увидите лишь квадратик голой стены. Я удалил то, что ее покрывало. Были ли это грошовые обои? Или дорогие гобелены? Или резное позолоченное дерево? Глядя на твое лицо, я радуюсь, как младенец.
Это было истинной правдой. Полковник потирал свои иссохшие ручки и хохотал от души, отчего бесчисленные морщины на его лице складывались в причудливые узоры.
Из мебели в ограниченном простынями пространстве стояло лишь одно ветхое кресло с подголовником, штопаное-перештопаное, точно из лавки старьевщика.
Полковник опустился в эту развалину, блаженно крякнув.
– Я сам его купил, – заявил старик, – и сам принес. Сюда никогда не войдет никто, кроме тебя и меня. Эх! Если бы я только мог сам пробить эту толстую стену, расковырять ее, как тыкву, и устроить там свое гнездышко, ты бы остался без работы! И никакая Фаншетта тебя бы не спасла, ты не получил бы ни су... Или нет, я нашел бы какой-нибудь другой способ дать образование твоим детям и наполнить твой кошелек. Но в этом деле мне требуется профессионал. Мне нужен прелестный тайничок, эдакий ларчик, обитый атласом, вроде тех, в каких хранят жемчуга... А разве королевская дочь не стоит всех жемчугов мира?.. Наследница Генриха IV и несчастного Людовика XVI?
Полковник со вздохом встал и приподнял угол простыни позади кресла. Винсент вперил жадный взор в образовавшуюся щель и разглядел в глубине, на расстоянии приблизительно шести шагов, еще одну белую драпировку, по всей видимости прилегавшую вплотную к стене.
Старик пошарил за креслом и нащупал ручку ларя внушительных размеров. Полковник попытался выдвинуть ларь, но не смог справиться с ним.
– Помоги мне, – сказал старик. – Здесь инструменты.
Мужчины выволокли ларь на середину комнаты. Карпантье поднял крышку. Внутри он обнаружил полный набор инструментов каменщика – новехоньких и блестящих. Здесь были молотки, мастерки самых разных размеров, резцы, зубила – все заточенные, как бритвы, все из закаленной стали, сверкавшей в свете ламп.
– Этого хватит? – спросил полковник.
– Да, – ответил Карпантье, – с этим можно и ломать, и строить. Я готов. Что мне надо делать?
Полковник указал пальцем на драпировку справа от себя. Там Карпантье увидел не замеченное им раньше прямоугольное полотнище, по форме напоминавшее дверь и прикрепленное к простыням большими булавками.
– Вынь булавки, – распорядился полковник. Карпантье повиновался. Когда ткань упала, перед ним оказался участок голой стены из великолепного тесаного камня.
– Мы находимся в крепости?! – воскликнул Карпантье.
– Вокруг Парижа, дорогой мой, – отозвался полковник, – раз пять или шесть возводили оборонительные укрепления, чтобы город мог выдержать осады. Читайте Дюлора: не первой руки писатель, зато у него можно почерпнуть массу любопытных сведений. Остатки укреплений сохранились во множестве по обоим берегам Сены, на улице Спасителя, у заставы Художников, на улице Святого Якова, Святой Маргариты, в тупике Контркарп и других местах. Кроме того, немало частных особняков в районах Монмартра, Вожирар и в Шайо разместились на развалинах старых замков. Не говоря о Марэ, изобилующем всякого рода почтенными древностями. Итак, не важно, где мы находимся, не подлежит сомнению лишь одно: толщина стены, которую вы видите перед собой, – два метра восемьдесят пять сантиметров. Надеюсь, этого достаточно для того, чтобы вырубить в ней тайничок?
– Вполне, – в задумчивости протянул Винсент.
– Тогда давай, надрезай корку, чтобы выковырять потом мякоть. Ты готов? – осведомился полковник.
– Я хотел бы знать, – проговорил Винсент, – должен ли я работать бесшумно?
– Можешь стучать, бить и колотить, сколько душе угодно, – усмехнулся старик. – Ты во владениях маркиза Карабаса: я купил дом вместе с окружающими его полями. Ты можешь хоть взрывчатку применить, все равно никто ничего не услышит. Вот так-то!
Каждое слово полковника глубоко врезалось в память Винсента.
Одиночество обострило его пытливый ум. Несмотря на то, что жизнь вынудила Карпантье зарабатывать на хлеб руками, мозг его никогда не знал покоя.
Винсент не привык отступать перед тайнами. Вот и теперь, помимо воли, в голове его теснились расчеты, направленные на то, чтобы определить значение неизвестного в предложенном уравнении.
Карпантье взял мел и начертил на стене прямоугольник на месте предполагаемой двери тайника.
– Слишком высоко и слишком широко, – остановил Винсента полковник. – Придется мне подрядиться архитектором, поскольку ты не представляешь, о чем идет речь. У нас в южной Италии умеют делать ниши, но лучше из всего, что мне довелось увидеть, – это гранитный тайник в Орвальском аббатстве, знаешь, за Седаном; монахи хранили там знаменитые сокровища своей общины. Неважно, что именно вы собираетесь прятать: золотые чаши, доверху наполненные драгоценными камнями, приговоренного к смерти человека или королеву, попавшую в затруднительное положение. Когда речь идет о жизни и смерти, можно и пригнуться. Сотри то, что ты начертил. Вход в тайник должен быть размером с каменный блок, ведь каменным блоком ты его и закроешь: метр в высоту и два фунта в ширину.