– Потому что я знаю свой мозг лучше кого бы то ни было, – просто ответила Ким.
– Стоун, иногда я люблю съесть хороший стейк, но это не значит, что я – мясник. У вас назначена консультация с нашим психологом для…
– Нет, – решительно ответила Ким.
– Это не обсуждается. – Лицо Вуди окаменело.
Ким достала свое удостоверение и положила на стол.
– Вы правы, сэр. Не обсуждается.
Больше никогда и ни за какие коврижки она не подпустит к себе штатного полицейского психолога. Лет десять назад, когда Стоун была еще констеблем, она принимала участие в расследовании дела о растлении малолетних. В тот день, когда органы опеки, в сопровождении Ким, прибыли в дом, чтобы забрать из него одного мальчика, они нашли его мертвым.
И обычный визит к полицейскому психологу превратился в нечто большее, когда последний попытался увязать гнев, который Ким испытывала в тот момент, со смертью ее брата-близнеца, случившейся, когда Ким было шесть лет[7]. То, что он выудил эту информацию из ее личного дела, было само по себе плохо; а ведь психолог, ко всему прочему, стал настаивать на том, что она помогла Мики уйти из жизни, когда они оба умирали от голода, прикованные к батарее отопления. И это окончательно вывело Ким из себя. Она действительно помогала Мики уйти из жизни, но только в своих снах.
И несмотря на ее протесты и объяснения, что разозлилась она только потому, что жизнь мальчика в конечном счете оказалась зависима от несчастного ордера, который не могли подписать в течение двух часов, психолог в своем отчете отметил, что Ким «без должного внимания относится к важным вещам, которые в будущем могут превратиться в проблему».
К счастью, ее сержант был замучен работой и у него не хватало людей, поэтому сделал на этом отчете пометку: «Маловероятно, что к тому времени эта проблема будет меня касаться». А ведь если б он подошел к этому вопросу более ответственно, то Ким вполне могла потерять работу.
Наклонив голову, Вуди ждал от нее объяснений.
– Я никому не позволю копаться у меня в голове, и вы это знаете. Я не собираюсь никому ничего рассказывать, и поверьте мне, сэр, так будет лучше для всех.
По выражению на его лице было понятно, что он не собирается сдаваться.
– Это требования…
– Сэр, – перебила его Ким, – проблема лишь в том, что вы должны быть уверены, что я способна исполнять свои обязанности?
– Нет, проблема гораздо шире, – возразил Вуди. – Один из членов вашей команды погиб…
– Вам не стоит напоминать мне об этом. – Эти слова вырвались у нее прежде, чем она сообразила, что собирается сказать. Поэтому, решив продолжать, Ким слегка изменила тон. – Но если отбросить в сторону все остальное, то главное, что вас действительно интересует, – это могу ли я нормально функционировать, не так ли?
Вуди согласно кивнул.
– В таком случае до конца недели на ваш стол ляжет отчет, составленный квалифицированным психологом, в котором будет ответ на этот ваш вопрос. А пока – вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы позволить мне приступить к работе.
– В паре с Брайантом?
Ким с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. Ее босс явно чувствовал себя спокойнее, когда она была привязана к своему постоянному, прагматичному партнеру. Ким не была уверена, как к этому отнесется сам Брайант. Она не видела его вот уже несколько недель.
– Обязательно, – ответила инспектор, надеясь, что Брайант с ней согласится.
Вуди какое-то время размышлял, а потом кивнул и подтолкнул к ней удостоверение, лежавшее на столе.
– Драматическая актриса из вас никудышная, Стоун.
Ким взяла удостоверение, ничего не сказав. Это был не спектакль. Она бы действительно ушла.
Стоун глубоко вздохнула.
– Мне жаль, сэр… – произнесла она с трудом. Ей редко приходилось извиняться.
– Проехали. – Вуди так и не расслабил мышцы лица.
– Нет, сэр, дослушайте меня, – упрямо продолжила Ким. – Может быть, с этими извинениями я и опоздала на шесть недель, но я должна была больше доверять вам, расследуя дело в Хиткресте. И должна была знать, что вас в первую очередь волнует судьба этих детей. Больше я не сделаю подобной ошибки.
Во время этого последнего расследования Ким пыталась заставить Вуди объявить о смерти ребенка, квалифицировав ее как убийство. Она считала, что так они защитят других учеников Хиткреста. Однако высокое начальство запретило произносить слово «убийство» на пресс-конференции. У Ким возникли сомнения в добропорядочности ее босса – ей ничего не было известно о договоренности между Вуди и Фрост, журналисткой из «Дадли стар», согласно которой последняя должна была задать вопрос об убийстве в процессе самой пресс-конференции, с тем чтобы получить ответ, так нужный Ким, и при этом не подставить Вуди. Ей было тяжело из-за того, что она тогда так и не поняла замысел своего начальника. А еще тяжелее ей было от того, что указала ей на это именно Трейси-гребаная-Фрост. Что в очередной раз напомнило Ким, почему более высокая должность ей не светит. Политика была прерогативой Вуди.