С гоготаньем отморозки подошли к ней. Один из них ботинком легонько коснулся ее рук, как будто бы она была лягушкой или полудохлым зверьком, которого пытаются перевернуть на спину. Варвара сжала руки в кулаки, смех раздался еще громче. Сознание мутилось, было противно. Подташнивало и еще шумело в голове…
Рядом раздался звук льющейся воды, в нос ударил запах мочи. Она невольно подняла голову, стоявший рядом парень ссал, пытаясь направить струю на нее, но мешал ветер. Варвара рывком села, но кто-то подошел сзади и опустил ей на плечи руки, тем самым лишив маневра.
«Варю-ю-ю-нь! — раздавалось в ушах. — Варю-ю-нь…» И ее смех в ответ, и липкое мороженое в руках. Она слизывала его с пальцев, и еще легкость в теле, и чувство полета, когда летишь на велосипеде и отрываешься от земли, а ноги крутят педали все быстрее и быстрее… Ветер свистит в ушах…
— А она, придурочная, что ли? Пощупаем ее, Серый, а? Проверим целочку…
Слова не доходили до сознания, они были как тяжелые камни, которые катились сверху горы и готовы были расплющить ее.
— По-ща-дите, — хотела выдавить Варвара, но из горла вырвался лишь слабый писк. В ответ раздался взрыв смеха.
Некое «существо» присело рядом с ней на корточки.
— Как ты себя чувствуешь, а?
Наглые глаза, запах табака и страшный оскал.
«Наверное, я сейчас здесь умру, — подумала Варвара. — Вот прямо сейчас. И лучше умереть, чем…»
Мысль она не закончила, потому что сидевший на корточках стал расстегивать молнию на ее джинсах. Ему никак не удавалось это сделать, и, выругавшись, тот, кто стоял сзади, рывком поднял Варвару на ноги. Молча она лягнула парня, стоявшего перед ней. Тот, охнув, врезал ей изо всех сил по лицу. Рот наполнился кровью. Она нащупала языком выпавшие зубы.
— Вот тварь! — сказал один из парней с веселым изумлением.
На ней рвали одежду, она отбивалась, но силы были неравны. Она уже чувствовала, что падает в обморок, что все куда-то исчезло… Вдруг послышались еще мужские крики, ругательства, звук металла, ударившего о трубу…
И она снова лежала на земле, над ней склонялись двое мужчин. Как потом выяснилось — это были военные, которые шли парком на день рождения своего сослуживца. Они хотели срезать путь, но заплутали и вышли к летнему шахматному клубу, где и находилась Варвара в окружении банды отморозков.
Полумертвую от страха и холода Варвару отвели домой и передали матери, которая с перекошенным лицом кинулась к ней и стала трясти и выговаривать — почему она где-то шляется, не поставив ее в известность.
— Мамаша! — вежливо, но строго осадил ее один из провожатых. — Девочка ваша полужива, вы что, не видите? Ее из рук подонков вырвали. Еще немного, и изнасиловали бы, твари. Слава богу, все обошлось.
Мать вскинула на военного глаза, сказанное доходило до нее с трудом, потом она бросилась к Варваре и стала исступленно гладить ее по волосам, обнимать, приговаривая, что «все хорошо и ничего не надо бояться».
Мужчины ушли, а Варвара стояла в коридоре в разорванных джинсах и куртке с оторванным рукавом. Мать, внимательно вглядевшись в нее, охнула:
— У тебя лицо в кровоподтеках.
— И зубы выбиты, — спокойно сказала Варвара. Собственный голос показался ей отстраненно-чужим, словно эти слова говорила не она, а кто-то посторонний.
— Зубы? — истерично вскинулась мать. — Но надо же что-то делать! Бежать к врачу, писать заявление в полицию!
— Ничего не надо, — пробормотала Варвара. — Я просто умру, если придется куда-то идти. Давай все решим завтра. А сегодня я хочу принять ванну и спать… Прошу…
— Да, да, девочка моя. Это все старый козел довел, если бы он…
— Мама! — осадила ее Варвара. — Не надо.
Принять ванну не было сил, от горячей воды раны и ушибы болели еще сильнее. Она включила холодный душ. И постояв под ним минут десять, вышла из ванны, обернувшись в полотенце. Мать стояла в коридоре.
— Есть будешь?
— Неа, — кровоточащие дырки во рту мешали говорить, и Варвара сильно шепелявила. — Не хочу, только спать…
Она рухнула в кровать, обессиленная, униженная, тело горело от чужих жадных рук, скользивших по ней, срывавших одежду, ей казалось, что до сих пор она ощущает запах табака и перегара.
Варвара приложила руку ко лбу. Он горел…
— Я заболела, — прошептала Варвара. — У меня температура…
Выздоровление было долгим: две недели Варя пролежала с температурой, мать хлопотала рядом, бестолково суетясь и негодуя на «козла». Он был виновен во всех прошлых и будущих бедах — это стало жизненным кредо матери, превратившимся в манию.