Подняв глаза на луну, он заметил, что ее яркий серебряный овал слабо мерцает. Он мог видеть это, а значит, не должен жаловаться на потерю остроты зрения. Он шпионил ради тех ребят, которых привез на войну из своего поместья и потерял в бесполезной битве на Полуострове.
Тем временем Джейн с досадой говорила:
– Меня бы заинтересовал способ определять время по лунному свету, если бы это было действительно возможно. – Она махнула рукой в направлении лежащего мужчины. – Когда тебе стали ясны скрытые намерения мистера Джойса?
– Но у него не было скрытых намерений. Он хотел поцеловать меня и... и... развратно себя повести по отношению ко мне. Я сказала ему «нет», но он не слушал, а потом... Потом, – она протянула руку де Сент-Аманду, переступившему через неподвижно лежащего Джойса, – этот джентльмен пришел мне на помощь.
– Это честь для меня, – пробормотал де Сент-Аманд. В его речи угадывался французский акцент. Воздух вокруг благоухал от его изысканного одеколона.
– Он ударил мистера Джойса прямо в голову.
Фиц шагнул к распростертому телу и пнул его ногой.
– Он жив.
– Я был крайне осторожен, чтобы не убить его. – Де Сент-Аманд расточал приятные улыбки, почтительно целуя дамам руки. – Ваши власти были бы крайне недовольны, если бы французский эмигрант убил английского подданного, несмотря на то, что он того вполне заслуживает.
Не поддаваясь обаянию француза, Джейн смотрела на де Сент-Аманда без особой благосклонности.
– Не думаю, что имею честь быть с вами знакома.
– Позвольте мне, мисс Джейн Хиггенботем, – Блэкберн стал справа от нее, – представить вам виконта де Сент-Аманда.
С самым вежливым видом Джейн прошептала:
– Очень рада.
Вдруг де Сент-Аманд приложил руку к груди и пошатнулся, словно на него нападали.
– Мисс Джейн Хиггенботем? Вы – мадемуазель Хиггенботем?
– Да, – Джейн придвинулась к Рэнсому, – подальше от непонятного ей восторженного француза.
Блэкберн дотронулся до ее плеча. Совсем легкое прикосновение, но оно придало Джейн храбрости, напомнив, что он рядом.
Блэкберн спросил себя, почему. Ситуация была действительно нестандартная, но никакой угрозы для Джейн не представляла. Однако девушка нуждалась в защите, и он инстинктивно предоставлял ее, невзирая на то, что здесь, среди друзей, которые умели держать язык за зубами, его ухаживания все равно не вызовут сплетен.
– Мадемуазель, это такая честь для меня. – Скользкая жаба заключила руку Джейн в свои лапы. – Я видел ваше произведение.
В саду было абсолютно тихо, и не было слышно никаких звуков. Статуя. Блэкберн ужаснулся. Де Сент-Аманд видел статую. В голосе Джейн была та же тревога, какую чувствовал Блэкберн:
– Мое... произведение?
Но как де Сент-Аманд мог видеть статую? Проклятое творение Джейн было спрятано ото всех, кроме небольшой группки избранных.
Казалось, де Сент-Аманд озадачен этой тишиной и оцепенением Джейн.
– Да, я видел вашу восхитительную картину.
Блэкберн с облегчением выдохнул и сделал шаг назад. Затем его осенила другая, более страшная догадка. Может, Джейн нарисовала его так же, как однажды слепила? Он отрывисто спросил:
–Что изображено на картине?
Де Сент-Аманд почтительно ответил:
–Сестры-богини. Белокурая красавица там такая хрупкая, зато другая, то есть вы, мисс Хиггенботем, напротив, сильная. Глядя на картину, чувствуется их скорая разлука.
Что бы эта картина из себя ни представляла, где бы ни висела, она не может смутить Блэкберна.
– Итак, это портрет мисс Хиггенботем и ее сестры.
– Да. Я видел, как взрослые мужчины смахивают слезы при виде такого страдания и благородства. – Де Сент-Аманд вытер невидимую слезу кончиком пальца. – Ваша кисть гениальна, мадемуазель, просто гениальна.
– Неужели это правда? – Адорна обхватила руки Джейн и склонила голову на плечо своей стройной тетушки. – Я помню эту картину. Тетя написала ее для мамы, но папе это не понравилось, и после маминой смерти картина исчезла.
Все, связанное с де Сент-Аманд ом, вселяло в Блэкберна ненависть. Его страх прошел, уступив место недоверию:
– Где же вы видели эту... гениальную работу, милорд? – спросил он.
Словно для того, чтобы утвердить Блэкберна в его подозрениях, в темноте сверкнула самодовольная, мерзкая и наглая улыбка де Сент-Аманда.
– Там, где она находится – в единственном месте, где существует цивилизация. Во Франции, милорд, во Франции.
Глава 9
Блэкберн знал, как ненависть влияет на поведение людей. Они выкрикивают проклятья, топают ногами и устраивают вульгарные сцены. Его же ненависть была лишена театральных эффектов. Она была подобна морозному дыханию ветра – охлаждала чувства, оттачивала ум и возбуждала жажду мести.
Франция. Как только де Сент-Аманд произнес это слово, Блэкберна охватила всепоглощающая ненависть. Никто об этом не догадался; он умел держать себя в руках. Хорошо владея голосом, маркиз спросил:
– Когда вы были во Франции, де Сент-Аманд?
– Около шести месяцев назад. Я ездил на мою дорогую родину.
– Чтобы насладиться искусством?
– Я ездил не из-за искусства, – де Сент-Аманд положил руку на грудь; выглядел он при этом как живая пародия на печаль. – Мой горячо любимый отец отправил меня к императору, чтобы просить возвращения наследных земель. Там я и увидел картину. – Он сделал паузу и добавил с хитрой улыбкой: – В Фонтенбло.
– В Фонтенбло, – выдохнула Джейн, – как это прекрасно. В самом деле, прекрасно. Ее картина висит в одном из домов Наполеона, куда его друзья приезжают отдыхать и кататься на лошадях. Но зачем туда ездил де Сент-Аманд?
Блэкберн очень хотел расспросить его, но этот скользкий мерзавец мог что-то заподозрить. Возможно, он заговорил о произведении Джейн, чтобы ввести Рэнсома в заблуждение.
Они оба сыграют в эту игру. Блэкберн сделает вид, что клюнул на приманку.
Схватив Джейн за локоть, он развернул ее к себе.
–Как ваша картина попала во Францию?
Ее лицо освещал бледный свет луны.
– Ваш вопрос – грубое вмешательство в мою частную жизнь, милорд.
– Это же так просто, Блэкберн, – сказал де Сент-Аманд. Но Блэкберн не обратил на него внимания. Перед ним был предатель, который почти попался ему в руки.
– Я вас не спрашивал, сэр.
Но де Сент-Аманд даже не заметил его тона.
– У Бонапарта, может, не хватает воспитания, чтобы бесплатно вернуть мои земли, но у него безупречный вкус.
– Это правда, – укоризненно добавил Фиц. – Он перенимает вкус к искусству у стран, которые завоевывает.
– Страна мисс Хиггенботем не была завоевана, – уточнил Блэкберн. – Но, возможно, мисс Хиггенботем тайно восхищается вашим императором.
Виолетта громко сказала:
– Рэнсом, извинись!
Джейн вырвала у него свою руку.
– Милорд, ваши слова оскорбительны!
Равнодушная ко всеобщему напряжению Адорна звонко рассмеялась:
– О лорд Блэкберн, какой же вы глупый! Тетя Джейн не отдавала картину. Если бы вы знали моего отца...
– Адорна, – жестко сказала Джейн, – это личное.
– Он не хотел содержать тетю Джейн, и ей пришлось... Закрыв рот девушки рукой, Джейн оборвала ее словами:
– Достаточно.
Ее терпение кончалось. Посмотрев на Блэкберна, она произнесла:
– Я не допущу, чтобы вы терзали ее за этот ответ, лорд Блэкберн. А также не говорите больше ни о моих картинах, ни о моем материальном положении. Просто потому, что это не ваше дело.
Он пристально смотрел ей в глаза. Снова наступила тишина.
Она пытается диктовать ему свои условия! Но любопытство его было возбуждено.
– Извините меня, мадемуазель, – де Сент-Аманд склонился над ее рукой, а затем с видимым сожалением выпустил ее. Блэкберну захотелось изуродовать его лягушачье лицо. – Я бы никогда не упомянул о вашей волшебной картине, если бы знал, что это доставит вам столько неприятных минут.
Неприятные минуты, подумал Блэкберн. Он сам по себе одна большая неприятность.