Выбрать главу

Шагая туда-сюда по длинной платформе и прокручивая в голове свои невеселые мысли, Поль де Вирье сказал себе, что, будучи порядочным человеком — а тем более дворянином — он обязан покинуть Лаквилль раньше, чем дело зайдет слишком далеко. Да, законы чести иного не допускают.

Но, едва он принял героическое решение сдаться на уговоры сестры и отправиться с нею в Бретань, как к станции подкатил в облаке дыма Лаквилльский поезд, и при виде очаровательного личика Сильвии граф тут же забыл о своих благих намерениях.

Спустившись из вагона на платформу, миссис Бейли стала растерянно осматриваться, вокруг кишел народ, а графа еще не было видно.

В розовато-лиловом хлопчатобумажном костюме и большой черной шляпе Сильвия была удивительно красива. И хотя от критического взгляда Француза не укрылись некоторые дефекты ее наряда: сочетание хлопчатобумажного костюма и крупной шляпы, а также неуместная в утренний час крупного жемчуга — граф пребывал в том расположении духа, когда мужчина с утонченным вкусом готов простить недостаток такового женщине, чьим другом и покровителем он себя считает.

Граф сказал себе, что Сильвию Бейли нельзя оставлять в Лаквилле одну, и долг велит ему за ней присматривать…

Внезапно их глаза встретились. Сильвия вспыхнула. Боже, сколько очарования было в румянце, проступившем на гладких щеках! Она была красива бесхитростной, естественной красотой — подобной Поль де Вирье не наблюдал прежде ни в одной женщине.

Он с удовольствием подумал о том, как будет поражена его сестра. Мари-Анн, конечно же, рисовала себе напористую, уверенную в себе молодую англичанку, каких в Париже немало. У Сильвии же был вид несмелый и по-детски наивный.

Приветствуя ее, Поль де Вирье держался серьезно, почти торжественно. И все же, когда они неспешным шагом шествовали через серое здание вокзала, ей казалось, что она вступает под сияющие ворота сказочной страны.

В крытом дворе ждала двухместная коляска, принадлежащая герцогине. Граф Поль жестом отослал лакея и стоял с непокрытой головой, пока Сильвия не уселась в экипаж. Устроившись с нею рядом, он заметил:

— Мой зять терпеть не может передвигаться по городу в автомобиле.

И Сильвия втайне ощутила благодарность герцогу за то, что их тет-а-тет с графом Полем растянется, таким образом, по меньшей мере втрое.

— Пока экипаж быстро и плавно плыл по раскаленным парижским улицам, Сильвия казалась себе героиней романтического повествования. И. как бы стремясь подкрепить эту иллюзию, граф затеял разговор, относящийся к тому же жанру.

— Французы влюблены в любовь, — внезапно произнес он, — и если вам, мадам, доведется слышать довольно обычное утверждение, что французы любят кого угодно, только не собственных жен, ни за что не верьте. Ибо нередко случается так, что после безуспешных поисков любви француз обнаруживает ее не в ком ином, как в своей жене.

Глядя прямо перед собой, граф добавил:

— Что до брака, то в нашей стране он считается очень серьезным делом! Ни один француз не женится очертя голову, как делают многие англичане — к примеру; мои школьные приятели. Нет, для француза брак значит все. Любя женщину, он счел бы подлостью сделать ей предложение, если у него нет уверенности, что его супругу не ожидает счастье и почет.

Сильвия повернулась к нему и, поражаясь собственной смелости, задала судьбоносный вопрос:

— Но может ли француз, которого вы описываете, отказаться от образа жизни, угрожающего счастью его будущей жены?

В обращенных на него голубых глазах граф Поль Прочел много больше, чем она предполагала.

— Да! Ради любимой женщины он бы с легкостью изменил свою жизнь. Но всегда ли он будет верен этому решению? Вопрос, на который никто, в том числе и он сам, не знает ответа!

Граф Поль перевел разговор на другую тему.

Наблюдая, как взволновала Сильвию его откровенная речь, он испытал одновременно и радость и муку.

— Мой зять, в отличие от многих своих друзей, не захотел переселиться на запад города. Он остался в своем старом фамильном доме, который построил еще его дед перед Французской революцией.

Вскоре они выехали на тихую солнечную улицу и покатили меж высоких стен, над которыми простирались кроны деревьев.

Улица называлась Вавилон.

В самом деле, огромный двор и окружавшее его строение из серого камня, которое Сильвия готова была назвать дворцом, напомнили ей о вавилонской роскоши. В бесконечном ряду высоких и узких окон Сильвия не разглядела ни одного открытого, но, как только по громадным плитам двора звонко зацокали лошадиные копыта, все в доме пришло в движение.