На Рождество Холли вручила каждому его экземпляр в крепкой оловянной рамке. Кэмми засунула свой в шкаф, за книги, где он находится и по сей день. Ее наряд хранится в коробке, ожидая, пока родится и подрастет дочь самой Кэмми. Кэмми хотелось, чтобы эта фотография была сейчас с ней. Ей хотелось прижать ее к себе. Тетя Холли была еще совсем не старой. Она прожила только половину своей жизни. Как и ее мать.
Тетя Холли была права. Только вот она, Кэмми, никогда не состарится настолько, чтобы поразиться тому, какими молодыми были ее родители. Очень может быть, что ей не суждено стать старше, чем она уже есть. Если ей все-таки удастся выжить, она будет ласковой с Тедом и всеми силами будет ему во всем помогать. Она будет любить и утешать отца. Она станет старшей сестрой Иану с Эвом...
Но кто утешит ее?
Она достала чистое одеяло и укрыла Холли, бережно натянув край одеяла на лицо.
— Ты молодчина, тетя Холли, — шептала она, — ты молодчина. Ты верила в рай, и, если... если моя мама уже там, ее легко будет отыскать по клетчатым шортам. И вы сможете опять оттягиваться вместе. А я буду учить Иана и Эва тем же вещам, которым ты учила меня. Я научу их знакомиться с девочками. Хотя... нет, я не буду спешить. Я научу их, как нужно держать себя в руках и не обижаться, если кто-то будет срывать на них злость...
Оливия заглянула в каюту, скрипнув дверью.
— Она умерла, — угрюмо пробубнила Оливия.
— Уйди, — предостерегающе произнесла Кэмми, не оборачиваясь. — Уйди, пока я не сделала что-нибудь похуже того, что сделала бы тебе моя мать.
— Она умерла?..
— Иди к черту, — ответила Кэмми.
— Она умерла? Это предвещает нам несчастье. Помнишь, что они сказали насчет мертвого тела на корабле?
— Оливия, какая же ты сволочь! Мы протащили кости и плоть мертвеца через все моря и океаны. Разве ты не хочешь помолиться за Холли? Если она умерла, она сейчас в раю. Разве тебе не хочется поплакать? Почему я тебя вообще спрашиваю? У тебя каменное сердце.
— Нет, не каменное, — ответила Оливия, и ее глаза заблестели. «У нее все еще есть слезы», — с горечью отметила Кэмми. — Мне страшно, Камилла.
— Отлично, мне тоже. Но ты боишься за себя! Я боюсь недостаточно, чтобы воровать еду и воду. Я надеюсь, что Марио, или кто там трахнул тебя и сделал меня, был хоть отчасти порядочным, иначе у меня нет шансов стать нормальным человеком. К твоему сведению, моя мать, моя настоящая мать, вчера уплыла в резиновой лодке, чтобы попытаться спасти Холли, меня и даже тебя, вонючая сука. Эту резиновую лодку уже давно мог разрезать коралл, ее могла перекусить пополам акула. Держись от меня подальше, а не то пожалеешь.
— Я знаю, я видела ее.
— Это потому, что она личность, а ты ничтожество.
— Кэмми, я знаю, что мне не следовало говорить того, что я сказала. Я это сделала от отчаяния. Ты знаешь, что это такое. Холли тоже пришлось несладко. Но именно я подарила тебе жизнь.
— Спасибо, — сказала Кэмми. — Иди к себе, Оливия, займись своим макияжем. Твой труп будет выглядеть симпатичнее. И подумай вот о чем. Ты присвоила продукты, которые могли помочь Холли продержаться, пока нас кто-нибудь не найдет. А она была медсестрой. Она знала многое из того, что нам неизвестно. Вполне возможно, своим эгоизмом ты убила сама себя, тварь ты долбаная. Поэтому ты останешься на этом судне одна. Ты умрешь от жажды в полном одиночестве. Это поистине жуткая смерть. Если я заболею или ослабею, я не покажу тебе, как работает опреснитель. Я порву инструкцию.
— Прости меня, Кэмми.
— Прощаю. Меня попросила об этом Холли. Я прощаю тебя, потому что ты полное дерьмо. Сейчас я хочу побыть одна и подумать о человеке, который спас мою жизнь, и о другом человеке, который готов пожертвовать ради меня своей жизнью.
Оливия удалилась; ее благородное намерение предложить свою дружбу и любовь было с презрением отвергнуто и растоптано.
Кэмми старалась не думать о смерти. Она знала, что это не больно. Она осмотрела свой живот, грудь и ноги. Она и представить себе не могла, что человек может быть таким темным, высохшим и сморщенным, как мумия, покрытым развевающимися на ветру лоскутьями обожженной кожи. Она легла на бок и попыталась изгнать из себя страх. Бояться нечего. Скоро все закончится.