— Ты?..
— Ты хочешь спросить, девственница ли я? Думаю, да. Более или менее, — ответила Кэмми, прикусив верхнюю губу. — Это, наверное, смешно. Мне девятнадцать лет.
— Я думаю, это замечательно.
— Господи! Соседка по комнате считает меня умственно отсталой. И минуту назад я была совершенно уверена, что мне надоело хранить свою девственность. Но ты все время останавливаешься. И теперь я уже и сама не знаю... Это... Слушай.. . нет ни одного аргумента «за», кроме самого очевидного, конечно, зато около десяти аргументов «против».
— Я не хочу, чтобы ты думала, будто я решил воспользоваться ситуацией. Это не так. Если хочешь, я тебе объясню. Мы не будем сейчас ничего делать. А я... Я приеду к тебе, когда закончится туристический сезон.
— Ты думаешь, это будет то же самое? Возможно, встретившись позже, мы почувствуем себя... не в своей тарелке.
— Я не знаю, — ответил Мишель. — Но я уверен, что можно общаться с сотней женщин, а затем встретить ту самую, единственную, и все испоганить за один вечер.
— Конечно, ты можешьприехать ко мне в колледж. Ты и сам знаешь, что ты не... не бродяга и не тунеядец. Ты просто прикидываешься этаким бедным пареньком. Тебе понадобится пальто. — Кэмми нервно рассмеялась. — Ведь это Миннесота.
— У меня есть пальто.
— Думаю, я была бы не против. — Кэмми подумала о Тренте и позволила себе довольную усмешку.
— Не то чтобы я не хотел... здесь и сейчас.
— Мне кажется, я хотела бы.
— Тем не менее ты не уверена. Ты не знаешь, что бы ты чувствовала, если бы мы были в реальном мире, а я носил пальто. Или галстук.
— Я верю, что у тебя есть пальто. — Кэмми уткнулась лицом в плечо Мишеля. — Я не верю, что у тебя есть галстук.
— У меня нет галстука, — согласился Мишель, — но ты мне нравишься, и я предпочел бы подождать, пока он у меня появится, чем дать основания считать меня подлецом.
— Я ни о чем таком не думаю. Видишь ли, у меня нет сейчас желания погружаться в серьезные размышления. Ясно? — спросила Кэмми. Затем она медленно добавила: — Ты меня не похитил. Мы здесь и сейчас.
Когда они опять начали целоваться, она прижалась губами к его шее и, запустив руки в карманы его джинсов, принялась лихорадочно шарить в них. Мишелю хотелось, чтобы она взяла на себя инициативу, но понимал, что этого не будет. Он расстегнул ремень, чтобы облегчить ей доступ, но одновременно произнес:
— Я не уверен, что это должен быть твой первый раз. И у меня с собой ничего нет. Для предохранения.
— Черт! — Кэмми подавила желание въехать ему коленом в пах и почувствовала, как к глазам подступили слезы.
Не скрывая досады, она воскликнула: — Что за идиотская игра? Ты пытаешься выставить меня не только идиоткой, но еще и шлюхой!
У Мишеля сжалось сердце. Неуклюжим идиотом здесь был именно он.
— Нет, погоди... я неправильно выразился. Просто это трудно обсуждать, — прошептал он и взял руки Кэмми в свои, повернув их ладонями вверх. Поцеловав каждую ладошку, он стал покрывать поцелуями ее пальцы. Он обнял ее и держал и своих объятиях, пока напряжение не ушло из его плеч и ее груди и их тела не смягчились, слившись в единое целое, как по и было задумано природой.
— Я не сказал, что нам надо отсюда уехать. Просто нам не стоит заниматься сексом. Я имею в виду полное проникновение. Я не говорил, что мы вообще ничего не должны делать.
— А-а... — неуверенно отозвалась Кэмми, — раз так, тогда...
Ленни услышал треск радио и донесшийся издалека голос, который, возможно, принадлежал Шэрон Глиман. Но отек на ноге Холли все не спадал, и он не хотел оставлять ее. Он мельком взглянул на часы. Полночь. Черт бы побрал этого Мишеля! На «Вилли Т.» не было ни огонька. Он увидел, что Трейси тревожно вглядывается в темноту.
— Скорее всего, они просто смотрят на звезды, Трейси, — не выдержал он. — И я их понимаю. Они молоды. Мы в тропиках.
— Не такой уж он и молодой, — подала голос Оливия.
— Ему всего двадцать пять, — ответил Ленни, — разве ты не знала?
— Он выглядит... старше. Ей только что исполнилось девятнадцать, Ленни.
— Девятнадцать лет — это не так уж мало, — вставила Холли.
— Он уже давно сам о себе заботится. Плюс постоянное тропическое солнце. Поэтому он и выглядит старше. Но это не его вина, Трейси. Он хороший парень. Отец хотел, чтобы он стал воротилой швейного бизнеса. Сам он мечтал быть художником. В итоге Мишель очутился здесь. Он счастлив, к тому же он прирожденный моряк. Но я уверен, что он не воспользуется ее неопытностью. Он хорошо воспитан...