Элизабет ТОРНТОН
РОКОВОЙ МУЖЧИНА
Пролог
Ричард Мэйтленд решил, что еще не готов умереть. Впрочем, от его решения мало что зависело. Тьма смыкалась над ним. «Так вот что такое смерть!» — мелькнула в голове беспомощная мысль. Разум твердил ему: сдайся, усни, умри. Отчего же он борется с голосом разума?
Оттого, что такая смерть была бы бессмысленна, а убийца или убийцы остались бы безнаказанными. Они действовали умно, и Мэйтленд помимо воли сыграл им на руку. Он всегда предпочитал работать в одиночку — опасная черта, по мнению Харпера. И на сей раз Харпер оказался прав. Никто не знает, где сейчас Мэйтленд. Ему и в голову не пришло извещать кого-то о своих намерениях, потому что дело, которое привело его сюда, никак не связано с его работой в Тайной службе. Хотя друзья Мэйтленда ни за что не смирятся с его гибелью, они никогда не смогут выяснить, кто и почему погубил его.
Впрочем, он и сам этого не знает.
Кто мог бы желать его смерти?
Горький смешок сорвался с губ Ричарда Мэйтленда и тут же превратился в сухой удушливый кашель. Ричард из последних сил прижал руку к груди, чтобы унять нестерпимую острую боль. Да, за всю свою жизнь он нажил немало врагов. Солдат, секретный агент, шеф Особого отдела Тайной службы — такой человек притягивает врагов, словно падаль мух.
Вслед за этой мыслью неизбежно пришла другая: Люси.
Предсмертная тьма рассеялась, отступая перед растущим страхом. Люси! Где она? Что с ней сделали? Этот мальчишка…
Кровь. Густой, тяжелый, липкий запах крови. Это кровь Люси. Его кровь. Во что бы то ни стало он должен открыть глаза, оглядеться, понять, что к чему.
Целая вечность ушла на то, чтобы разлепить неимоверно тяжелые веки. Смутно забрезжил свет. Заплясали, отступая, тени. Ричард сморщился от усилия, пытаясь вернуть зрению всегдашнюю остроту. И увидел постель, на которой лежала полуодетая мертвая девушка. Люси.
Грудь Ричарда разорвал короткий хриплый крик. Это несправедливо, несправедливо! Люси ни в чем не виновата! Вся ее вина была в том, что она знала его, Ричарда Мэйтленда! Люси — всего лишь пешка в этой кровавой игре. Ее убили, чтобы придать достоверность его собственной смерти.
Теперь Ричард вспомнил все: мальчишку, который поджидал его наверху лестницы, мерзавца, который ударил его ножом; вспомнил, как эти двое затолкали его в кресло в углу комнаты и оставили истекать кровью. Рука его была все так же крепко прижата к груди, и по пальцам текло нечто теплое и пугающе липкое. Ричард опустил глаза: на рубашке расплывалось кровавое пятно. Мешкать было нельзя. Еще немного — и ему уже ничто не поможет.
Подняться на ноги он не мог, а потому сполз на пол, зажимая рукой рану на груди, чтобы уменьшить кровотечение. Боль, которой Ричард почти не чувствовал в полузабытьи, теперь нахлынула на него с прежней силой — казалось, что в грудь воткнули раскаленную кочергу. Превозмогая боль и зловещий звон в ушах — признак большой потери крови, — Ричард на четвереньках пополз вперед и кое-как, дюйм за дюймом, добрался до кровати.
Свободной рукой он нашарил пистолет, который упал между матрасом и изножьем кровати. Силы его быстро иссякали, и, хотя Ричард понимал, что рискует ускорить свою кончину, он все же отнял вторую руку от груди и неимоверным усилием обеими руками взвел курок. Привалившись спиной к кровати, он нацелил пистолет на окно и спустил курок.
Грохот выстрела заметался меж стен оглушительным эхом. Снизу послышались крики, затем по лестнице затопотали торопливые шаги. Ричард даже не знал, чье он привлек внимание — спасителей или убийц. Теперь это, в общем, не имело значения.
Тьма опять сгустилась, и у Ричарда больше не было сил с ней бороться. Черная волна забытья накрыла его с головой.
1
— Михаэль, почему вы хотите на мне жениться?
Розамунда тотчас пожалела, что задала этот вопрос. Она знала, что собирается отказать поклоннику, — а теперь он, чего доброго, решит, что ей небезразличны его ухаживания.
— Принц Михаэль, — машинально поправил он. — Потому, леди Розамунда, что, как я полагаю, вы будете идеальной принцессой.
Идеальная принцесса! Эти слова словно ужалили Розамунду. Именно так называли ее во всех газетах с тех пор, как принц Михаэль из крошечного немецкого княжества Кольнбург избрал ее предметом своего высочайшего внимания. И ужасней всего то, что из нее и вправду вышла бы идеальная принцесса.
Дочь герцога, Розамунда с детских лет вела уединенный образ жизни. Сызмальства ее обучали всем женским наукам, какие только могут понадобиться супруге аристократа. В отличие от многих своих ровесниц, она никогда не училась в школе, ни с кем не целовалась в укромном уголке; в ее жизни не было места ни тайным воздыхателям, ни головокружительным приключениям.
Если б только Розамунда родилась на свет мальчиком!.. О, тогда все было бы иначе! У нее было два брата: Каспар, старший, и Джастин, тремя годами моложе ее. В их жизни было множество восхитительных занятий — например, участие в скачках и сражениях за короля и отчизну… и кое-что еще, о чем Розамунде знать не полагалось. К примеру, нынешняя любовница Каспара, которую все звали Ла Контесса, то есть Графиня, — надменная и весьма расточительная итальянка с темпераментом тигрицы.
Губы Розамунды тронула легкая улыбка. Темперамент тигрицы не пристал дочери герцога. Ей полагается быть вежливой со всеми — от его королевского величества до последнего лакея. Она знает назубок все правила хорошего тона: где садиться за обеденным столом, кому делать реверанс, а кого одарить лишь легким поклоном, и так далее. И весьма искушена в светских разговорах ни о чем, за исключением тех случаев, когда впадает в глубокую задумчивость и забывает, где находится. Словом, если бы Розамунде нужно было описать себя одним-единственным словом, она сказала бы: «пресная».