– Ты такой… такой бесстрастный! – воскликнула она. – Неужели ты ничего ко мне не чувствуешь?
– Чувствую. Желание.
Внезапно он расслабился, злость, словно испарилась из него. И он улыбнулся. Легкой, открытой, обаятельной улыбкой. Улыбкой, которой она раньше не видела.
Я могла бы тебя любить, сказала она ему молча. Я могла бы. Если бы ты разделил со мной все – мысли, чувства. Нет, он этого не сделает. И она, в самом деле, боится любить его. Потому что он не из тех мужчин, что способны, на ответную любовь. Элегантный, сильный, сложный. Далекий. Такой мужчина всегда принадлежит кому-то еще.
– Твои родители умерли, когда ты была еще ребенком, верно?
Настороженная, не понимая, к чему он клонит, она кивнула.
– Как и у Люсинды. И тебя вырастила тетка?
– Да.
– Она была религиозной?
– Нет, не особенно.
– Старой девой?
– Да…
– И очень правильной. Так ведь, Гита?
Отвернувшись, она посмотрела в стену.
– Да.
– Поэтому ты и чувствуешь себя виноватой, ведь все это: секс, наслаждение – не освящено узами брака. А с тем своим любовником ты тоже чувствовала себя виноватой?
– Нет, – натянуто сказала она.
– Потому что ты считала, что любишь его? – спросил он еще более мягко.
Она снова испытующе посмотрела ему в лицо и неохотно кивнула.
– Но в меня ты не влюблена, и поэтому все предрассудки маленькой Гиты тут же всплыли на поверхность.
– У «маленькой Гиты» вовсе нет никаких предрассудков. У «маленькой Гиты» есть… – Но что? Что же есть у маленькой Гиты?
– …предрассудки, – негромко закончил он за нее. – Знаешь, на самом деле это позволительно – получать удовольствие от секса. Не считай, что ты ведешь себя, как дешевка, Гита. Или, как доступная женщина.
– А ты так не думаешь?
– Нет. Подавлять свои чувства – вот что дурно.
– Но я не подавляю!
– Ты просто несчастна. Забудь о своих тревогах, Гита. Наслаждайся.
– Так, как это делаешь ты? Без чувств? Без привязанности?
– Не будь дурочкой.
Дурочкой? Означало ли это, что он что-то чувствует к ней? Вглядываясь в его глаза, охваченная надеждой, она спросила:
– Значит, все-таки есть? Есть ко мне какие-то чувства?
– Конечно. Мне почему-то не приходило в голову, что ты можешь быть настолько беззащитной и неуверенной. Перед камерой ты выглядишь утонченной, соблазнительной, и взгляд твоих глаз намекает на волнующие возможности. Ты кажешься искушенной, будто знаешь все правила этих игр.
– Значит, вот что это такое? Всего лишь игры? – печально спросила она.
Он снова улыбнулся.
– Нет, Гита. Страсть – это чудесно, великолепно. А с тех пор, как ты оказалась здесь, ты стала выглядеть мальчишкой-сорванцом, с которым и весело, и интересно.
Она вздохнула.
– Это раньше со мной было весело. Но последние, несколько месяцев…
– …выдались очень трудными. Тревожными. Но ты молода, здорова, и пока что на тебя никто ни разу не нападал физически. Только морально, так что перестань воспринимать все как трагедию. Он может причинить тебе вред, только если ты сама ему это позволишь.
Выходит, и Генри может причинить ей вред, только если она сама ему это позволит?
– Другими словами – «не хнычь»? – слабо улыбнувшись, кисло пробормотала она.
– Именно.
– Да, тебе легко говорить, ведь с тобой такое не проделывают!
– Это верно, – согласился он. – Но у тебя есть возможность наслаждаться. Используй ситуацию наилучшим образом. Опыт обогащает душу, – усмехнулся он. – Когда-нибудь, без сомнения, ты выйдешь замуж, у тебя будут дети, и тогда ты сможешь взглянуть назад, в свое прошлое, и – улыбнуться.
Так вот что он делает? Смотрит назад и улыбается?
Он ждал, наблюдал, пока она думала над его словами; наконец она вздохнула и, подняв руку, мягко коснулась его аристократического лица.
– А ты сам никогда не женишься и не обзаведешься детьми?
Насмешливо улыбаясь одними глазами, он помотал головой.
– Нет, – согласилась она. – Ты явно сделан не из того материала, из которого получаются мужья или отцы, но вообще-то, – пробормотала она, – ты не похож и на такого, кто занимается любовью на полу.
– Да? А как, интересно, выглядят мужчины, которые хотят этим заниматься? И знаешь, ты ведь в первый раз дотронулась до меня добровольно.
– В первый раз? – повторила она почти рассеянно, лаская его лицо и запуская пальцы в его волосы, наслаждаясь их мягкостью и шелковистостью.
– Да?
– Ты это ненавидишь?
– Что именно?
– Ощущение, когда ты теряешь над собой контроль. Я тебе не нравлюсь, ты не хочешь, чтобы это происходило, но… – Она замолчала и вздохнула.
– Значит, ты это чувствуешь?