1 Карл Первый (1600–1649) – английский король из династии Стюартов, низложен во время Английской буржуазной революции XVII века и казнен. – Здесь и далее примечания переводчика.
2 Роялисты – сторонники королевской власти.
3 «Круглоголовые» – презрительная кличка сторонников парламента в период Английской буржуазной революции XVII века (по характерной форме стрижки).
Глянув на него, а затем на гигантскую постель, Гита улыбнулась и, не выдержав, рассмеялась.
– О, Генри…
– Мда…
В комнате было два высоких, широких окна со встроенными под ними сиденьями. Снаружи окна были прикрыты деревянными ставнями. Письменное бюро – явно драгоценный антиквариат, два потертых кресла, стоящие по обе стороны огромного камина, и даже колокольчик с кисточкой для вызова слуг.
Все еще улыбаясь, радостно возбужденная, она подошла к колокольчику и перевела вопросительный взгляд на Генри.
– Он работает?
– Нет. Провода оборвались уже много-много лет тому назад.
– Жалко. А обязательного старого верного слуги у вас не имеется?
– Увы, нет, – покачал он головой.
Повернувшись спиной к камину, она оглядела эту необыкновенную комнату.
– Здесь чудесно.
– Да.
– И все это когда-нибудь будет твоим?
– Ну, да.
– Тогда, мне кажется, ты должен на мне жениться. Просто мечтаю стать владелицей всего этого.
– В самом деле?
– Да.
– Но у дома протекает крыша.
– О…
– Водосток нужно заменить, стены покрасить, зимой здесь страшно холодно, летом холодно тоже…
– К тому же ты не хочешь обзаводиться женой, – закончила она печально.
– Не хочу.
Чуть улыбаясь одними глазами, она подошла к нему и нежно обвила руками его шею.
– Тогда мне лучше примириться с ролью любовницы, не так ли?
– Да.
Он привлек ее к себе, удобно прижался всем своим длинным телом к ее телу и взглянул сверху вниз на ее очаровательное лицо. Наклонился и нежно ее поцеловал.
– Генри, почему ты привез меня сюда?
– Ты знаешь почему.
– Да, но ты говорил…
– О других, но не о тебе. И еще я убеждал тебя наслаждаться этим. Чтобы ты получала максимум удовольствия. И я собираюсь проследить, чтобы так оно и было. Но сперва нам нужно выгулять собак.
– Собак?
– Да. У меня не было времени выгулять их с тех пор, как я вернулся.
– Неужели?
– Да. – В уголках его глаз появились крошечные морщинки. – Слишком не терпелось увидеть тебя. Я по тебе соскучился.
– Правда? Как приятно это слышать.
– А мама убьет меня на месте, если собаки будут иметь неважный вид.
– Значит, ты ее боишься?
– Безумно.
– А где она сейчас?
– В Шотландии. Поехала навестить свою старинную приятельницу.
– И попросила тебя приехать и пожить здесь, чтобы присматривать за собаками?
– Ммм.
– Удивительное совпадение со временем моего пребывания в коттедже Синди, – пробормотала она с чуть насмешливой улыбкой.
– Ммм.
– А ты случайно не сам посоветовал твоей матери уехать именно на эти дни?
– Ммм.
– И неужели она ничего не заподозрила?
– Моя мама вообще отличается редкой подозрительностью.
– О Господи. – Опустив длинные, пушистые ресницы, она посмотрела на его грудь и медленно, лукаво улыбнулась. – А если бы Синди не предложила мне коттедж?
– Мы бы тогда остались в Лондоне.
Прижавшись к нему еще теснее, она пробормотала без особого интереса:
– Я даже не знаю их имена.
– Чьи имена?
– Собак!
– А-а, Бен и Лютер.
Поднимая на него взгляд зеленовато-карих глаз, чувствуя себя в тепле и безопасности, она задумалась.
– Лютер – это, должно быть, овчарка?
– Ммм.
– В честь Мартина Лютера Кинга?
– Умная девочка Гита.
– Потому, что он…
– Черный, разумеется, и потому что он сильный, преисполненный достоинства, честный и невероятно лояльный.
– Кто его так назвал?
– Мама. Она сказала, что пес выглядит прирожденным лидером. Она хотела назвать его либо в честь Мартина Лютера Кинга, либо в честь Отелло, но Том решительно отказался орать «Отелло!» из черного хода.
– Мы должны идти с ними прямо сейчас? – тихо спросила она.
Веселые искорки сверкнули в его глазах. И еще какое-то непонятное ей выражение.
– Я не думаю, что лишние, пять минут имеют особое значение.
– Мне может понадобиться больше, чем пять минут.
– В самом деле?
Скользнув ладонями к затылку Генри, она встала на цыпочки и поцеловала его медленным, долгим поцелуем, однако теперь одного лишь поцелуя, ощущения его губ на своих губах ей стало недостаточно.
– Задерни занавески, – прерывисто прошептала она, чуть оторвавшись от его губ.
– Нет нужды, – сказал он ей таким же нетвердым голосом. Подняв Гиту на руки, он понес ее через комнату к постели, уложил на мягкие одеяла, дернул за золотую кисточку, и вокруг них тут же сомкнулся полог кровати. – Но теперь и я не могу тебя видеть, – пробормотал он, проводя губами по ее щеке, подбородку, спускаясь ниже, к теплой шее. Его рука начала расстегивать пуговки рубашки на ее груди, затем скользнула к талии.