Длинная, мускулистая спина, длинные, безупречной формы ноги, широкие, сильные плечи и узкая талия. Замечательно стройный мужчина, с прекрасно развитой мускулатурой. Несмотря на то, что в комнате было прохладно, его золотистая кожа казалась теплой, пронизанной солнечным светом, к ней так и тянуло прикоснуться.
– Те фотографии, на которых ты выходишь из Блэйкборо-Холл, были сделаны откуда-то с высоты.
– Да, – согласилась она, подходя к нему и пристально оглядывая вековые деревья за окном.
– Под этим же углом или где-то, совсем рядом.
Положив ладонь на обнаженную гладкую спину Генри, она поверх его плеча вгляделась в фотографию, затем перевела взгляд на тропинку, по которой шла в тот день. Она смотрела, но ничего не видела; ощущение теплой плоти под пальцами – вот что целиком захватило ее сейчас. Припав к его спине щекой, она легко коснулась губами его кожи.
– Веди себя прилично, – мягко приказал он.
– Не хочу.
Генри бросил на нее откровенно поддразнивающий взгляд, передал ей фотографии и отошел, чтобы одеться.
Она вздохнула и снова посмотрела в окно.
– Вон то дерево около окна, тебе не кажется?
– Возможно, – пробормотал он за ее спиной. – Надень свитер – на улице холодно.
Рассеянно кивнув, она вложила снимки обратно в конверт и направилась к своему чемодану, чтобы взять из него теплый свитер.
– Мы выгуляем собак, а потом поедем в Ладлоу и поедим там.
– Отлично.
Он усмехнулся.
– Ты вдруг стала поразительно послушной.
– Я всегда послушна. Я вообще очень восприимчивая леди.
– Да, – согласился он негромко, и она порозовела.
– Я не это имела в виду!
– Вот как? Пойдем, я проголодался. Мы же сегодня не обедали.
– Мне нужно намазать лицо защитным кремом.
– Гита, но солнца же нет!
– Зато есть ветер. – Она переняла у него чуть поддразнивающий тон и легкую ироническую улыбку. – Красивая кожа должна быть постоянно защищена. Это одно из условий моего контракта, – добавила она мягко.
– Тогда иди и защити ее скорее.
Прежде чем покинуть усадьбу, Генри пошел взглянуть на дерево, росшее рядом с окном его спальни. Он осмотрел ствол, ветви, корни, выискивая какие-нибудь признаки того, что кто-то влезал на него, затем попробовал влезть сам.
– Ничего?
– Нет.
– Думаю, нам следует обратиться к местной полиции…
– Я уже это сделал. Я позвонил с фермы, когда ходил осматривать окрестности. И попросил Джона докладывать обо всех посторонних, если он кого-нибудь заметит.
– Спасибо.
– Пойдем.
Они прогулялись с собаками вокруг дома, а когда начало смеркаться, поехали в Ладлоу.
Оставив машину около супермаркета, они пошли по улице, поднимающейся на холм.
– Можно поужинать в «Перышках». Гита улыбнулась.
– В «Перышках»?
Он указал на гостиницу, построенную в семнадцатом веке.
– Вы не изучили окрестности должным образом, мисс Джеймс. А я ожидал, что…
– Мистер Шеддрэйк!
Они остановились, оглянулись и увидели запыхавшегося молодого человека, бегущего к ним с озабоченным выражением лица.
– Мистер Шеддрэйк!
– Да, – ответил Генри с такой холодностью, что даже Гита была поражена. Таким она его не видела с того самого первого дня в студии.
– Я написал отличную книгу…
– Можете отослать ее ко мне в офис, – решительно прервал его Генри. Повернувшись к Гите, он снова взял ее под руку и сделал шаг в сторону отеля.
– Но она у меня с собой!
Генри не обратил на него ни малейшего внимания.
– Мистер Шелдрэйк!
Генри снова остановился и посмотрел на молодого человека с редеющими каштановыми волосами и взволнованным лицом.
– Вам очень понравится моя книга! Она действительно отличная!
– В таком случае очень жаль, что у меня не будет шанса ее прочесть, – прорычал Генри.
– Как?!
– Мне не нравится, когда ко мне пристают на улице. Мне не нравится, когда со мной спорят. И мне определенно очень не нравятся люди, которые пренебрегают моими указаниями. Я предложил вам отослать ее на рассмотрение в мой офис; но сейчас беру свое предложение обратно.
– Но, как вы можете! Вы же литературный агент!
– Но, не публичный! – Спокойно отвернувшись от взъерошенного молодого человека, Генри взял стоящую в стороне Гиту под руку и решительно направился к отелю.
– В таком случае я пошлю ее кому-нибудь другому! – прокричал вслед незадачливый писатель.
– Валяйте, – пробормотал Генри себе под нос. – И если от тебя, Гита, сейчас волнами исходит неодобрение, то не лучше ли тебе поесть одной?
Она широко улыбнулась.
– Нет. Вовсе нет. Напротив. Это одобрение. Просто никто, кроме, пожалуй, Уинстона Черчилля, не мог бы отказать столь же внушительно.