Я ожидал, что она начнет бороться, но она не двигалась.
Ее лицо было покрыто потом, сиявшим в лунном свете, черные волосы прилипли ко лбу.
– Что с тобой? – задал я глупый вопрос. Разве она знала ответ? Ее охватило желание ранить, ломать, уничтожать что-нибудь. Но этим чем-нибудь буду не я.
– Я не запираю дом, – прошептала она. – Ты можешь приходить, когда захочешь.
Она встала на ноги и посмотрела на меня. Я не мог представить, о чем она думает. Затем она отвернулась от меня и начала снимать кожаный костюм.
– Что ты делаешь? Замерзнешь, – попытался я остановить ее. Оттолкнув меня – довольно мягко, – она аккуратно сняла с себя куртку и бюстгальтер, оставшись в брюках и ботинках. Затем подошла к деревянной балюстраде. Держась одной рукой за перила, она протянула ко мне ногу.
– Помоги мне снять ботинки.
– Урсула, ты сошла с ума.
– Помоги мне. Пожалуйста.
Сейчас она была спокойна. Я оглядел пустынный серебристый пляж, белые волноломы, месяц над океаном. Подойдя к ней, стал на колени и стянул с нее ботинок. Она опустила голую ногу и подняла другую.
– Здесь холодно.
– Мы же не можем попасть в дом, верно?
Я медленно снял с нее другой ботинок, ухватившись за пятку. Я хотел встряхнуть ее, может быть, даже ударить. Но мы прошли через эту стадию. Я смотрел на Урсулу, как завороженный. Существо с другой планеты. Снова подняв ногу, она начала стягивать кожаные брюки. Я как будто погрузился в одну из своих первых фантазий о женщине в черном. Она бросила красные трусики мне в лицо.
Я смотрел, как она спускается, голая, по покрытым песком ступенькам на пляж. Я крикнул, чтобы она возвращалась, но она только обернулась, помахала мне рукой, и пошла через пляж к океану. Я направился за ней. Она остановилась и подождала меня.
– Не стой просто так. Раздевайся.
– Ты же не собираешься плавать?
– Нет, не собираюсь. Я еще не сошла с ума, – сказала она.
Она начала снимать с меня куртку.
– Не двигайся. Дай мне раздеть тебя.
Я задрожал, потому что было холодно и еще потому, что происходившее поражало абсурдностью. Урсула встала на колени, расстегнула молнию, и стянула мои брюки до лодыжек. Она понюхала мои трусы.
– Давай заключим с тобой сделку. Я собираюсь заняться с тобой любовью. Если я не сумею тебя возбудить, можешь меня бросить.
– Что за чепуха!
Урсула сунула язык мне в пупок, раздвинув рубашку на животе.
– Ты же хочешь бросить меня, верно? Я даю тебе шанс. Если я не сумею возбудить тебя, тебе не придется больше никогда меня видеть. Я выйду в отставку.
Я не знал, что ответить. Мне был брошен безумный вызов. Но в каком-то очень извращенном смысле это был выход. Моя кожа покрылась пупырышками. Если я не приду в возбуждение, действительно ли она покинет меня?
Когда она сняла с меня ботинки и носки, я дрожал по-настоящему. Белый песок походил на ледяную пыль. Затем Урсула приступила к работе. Она не просила меня лечь. Она делала все стоя. Она двигалась вокруг меня, как будто я был статуей, сделанной ею. Она целовала и гладила меня и недвижно застывала на несколько минут. Мне становилось теплее. Когда она не двигалась, я напрягался. Был момент, когда мы чувствовали себя одним человеком.
В этом не было ничего сложного. Она встала на цыпочки и вставила меня в себя. Затем прильнула ко мне, очень медленно двигаясь взад и вперед, кружась. Механическая равномерность ее движений прогревала меня насквозь. Я забыл о нашей сделке. Мой разум был опустошен. Я больше не чувствовал холода.
Началась эрекция – очень медленная и долгая. Пальцы Урсулы впивались в мое тело. Она больше не могла устоять на цыпочках и потянула меня на землю. Казалось, мы лежим в теплой ванне. Некоторое время мы возились в песке, потом оцепенели в объятиях. В тот момент я не чувствовал ничего, кроме любви к этой женщине.
– Ох, Мэсон! – услышал я ее голос через грохот прибоя. Я не мог вспомнить, сколько прошло времени, прежде чем мы вернулись к мотоциклу.
Я спросил:
– Тебя не волнует та записка?
Она ответила:
– Кто бы ее не послал, я доберусь до авторов.
СИРОТЫ
«Избавься от нее».
В течение всей ночи, пока я просыпался и снова засыпал, совет Пола Джасперса крутился у меня в голове.
«Она – опасная женщина.»
В этом не было сомнений. Но в самом ли деле она пыталась уничтожить меня? Или только себя? Как я мог допустить, чтобы дело так далеко зашло? Я наблюдал за ней спящей – прекрасной, как всегда, с мирным выражением лица, – но внутри нее жила другая женщина.
Урсула смыла синяк со своего лица. Глядя на нее, я думал, что было бы так просто покончить со всем прямо сейчас. Убить ее во сне. Задушить ее любимой подушкой. Да, просто. Но для этого нужно быть убийцей.
Я пытался заснуть, найти спокойствие. Я хотел пожить в своем доме на пляже – в одиночестве, на свободе. Но как я мог быть свободен, когда существовал – и может быть, где-то неподалеку – человек, который знал правду о Ларри Кэмпбелле, который мог уничтожить нас обоих?
Урсула проснулась, когда я принес ей чашку кофе.
– Тебе не надо приходить в офис, если ты не хочешь.
– Что ты имеешь в виду? – Она еще не совсем проснулась.
Я выразился по-другому.
– Приходи попозже.
Несколько секунд она молчала. С ее молчанием всегда трудно иметь дело. Молчание было ее способом лгать. Если не хочешь говорить правду, молчание – самый простой выход.
– Как мне жаль, – произнесла она.
– Чего?
– Того, что с нами происходит.
Я хотел сказать что-нибудь вроде «чья в этом вина»?
– Наверно, нам не удастся ничего сделать, – сказала она. – Это как вирус.
– Мы пройдем через это.
Урсула взяла меня за руки и прижала их к своей груди.
– Правда?
Разве я мог на нее злиться? Ведь меня любили. Урсула не поехала в офис со мной. Она сказала, что приедет попозже.
Примерно в десять часов позвонили из полиции.
Я мгновенно вспотел. Меня охватила дрожь. Вина. Да, возможно, им все известно.
– Мы арестовали человека, который сознался в убийстве вашей матери.
Наверно, я вздохнул с облегчением. Когда я думал об убийстве Фелисити, оно казалось мне таким далеким, как воспоминание о травме, полученной в детстве. Оно не имело связи с моим нынешним беспокойством. Но звонок из полиции вернул это воспоминание ко мне, добавив его к странному и мучительному состоянию, в котором я находился сейчас.
Мне рассказали, что парень, который сознался в убийстве Фелисити, за последний год убил еще двух пожилых женщин. Он нападал на них с сексуальной целью и, прежде чем задушить, насиловал их. Но полицию смутило то, что Фелисити перед смертью не подвергалась сексуальному насилию. Неожиданно мне в голову пришла забавная мысль. Фелисити разозлилась бы, если бы узнала, что умерла, не будучи изнасилованной. Вся ее жизнь была посвящена сексу, но по иронии судьбы она была убита таким целомудренным способом.
Я разбирал почту, когда позвонил Оз. Я только что заключил для него очень выгодную сделку, но он хотел поговорить о другом.
– Ко мне только что приходили фараоны, – рассказал он. – Они хотели знать, где я был, когда был убит Ларри.
– И ты сказал им?
– Пришлось. Беда в том, что я был с Софи в ее квартире. И теперь моя жена сходит с ума. Она выгнала меня.
– Ох уж эти жены… – произнес я. – Она успокоится, – мой голос звучал уверенно. Но уверенности во мне не было. Урсула, моя, так сказать, жена, не умела успокаиваться.
Я позвал Диану в свой кабинет, чтобы продиктовать пару писем. Ее лицо было в слезах.
– Что с вами?
– Ничего. – Она села и приготовилась писать.
– Нет, скажите мне, пожалуйста.
– Не могу.
– Диана. Давайте. Скажите мне. В чем дело?
– Мне только что позвонила Урсула, – она отвела глаза.
– Урсула? Ну и что? – У меня по спине побежали мурашки.
– Она обвинила меня в том, что… между нами есть связь. Втайне от нее. Она сказала, что мы спим вместе.