– Вы считаете, что мои платья ей не подходят?
– Да, – Данкен был рад, что Дженни сама сформулировала причину увольнения. – В самом деле, они слишком откровенны для ребенка возраста Лайли.
Дженни перебрала в уме все платья, которые она сшила, но не могла вспомнить ничего подобного.
– Что конкретно вас не устраивает? Слишком длинно, слишком открыто, слишком узко или тесно, или слишком ярко? Какова бы ни была причина моего увольнения, я вправе ее знать.
– Мисс О’Моли, я не хочу и не обязан объяснять вам детали. Достаточно будет сказать, что я вами недоволен. А сейчас возьмите деньги и уходите!
Дженни понимала превосходство Данкена, но она с гневом воскликнула:
– Как вы смеете!
Данкен сердито посмотрел на нее:
– Что вы сказали?
– Как вы смеете увольнять меня таким образом! Все вещи, которые я сшила, вас вполне устраивают. Я знаю, причина вашей злости в другом.
– Вас проводить?
– Только после того, как вы скажете мне правду. Которая, как я полагаю, в инциденте, происшедшем между нами. Именно в нем!
– Это была моя ошибка, – выпалил Данкен, в волнении отводя глаза. – Я прошу извинить меня, но из-за этой моей оплошности мы не можем оставить все как есть.
Дженни сама удивлялась своей смелости. Пусть даже Данкен и уволит ее, уходя, она должна сказать правду:
– Я считала, что мы оба этого хотели.
– Это была низменная похоть, о которой я весьма сожалею.
Дженни выпалила в гневе:
– Ну что же, почему бы вам не назвать меня распутницей в таком случае?
– Мисс О’Моли, пожалуйста!
– Пожалуйста, что? Мне нечего терять теперь, не так ли? Ни работу, ни замечательную Лайли, ни ваше прекрасное обо мне мнение, которое, впрочем, превратилось в полную противоположность.
– Хорошо. Я тоже буду искренен. Если бы я вас любил, я бы не скрывал своих чувств. Мои намерения изменились.
– Да, но вы сейчас руководствуетесь исключительно чувством долга, которое не позволяет вам поступить иначе.
– Что вы имеете в виду?
Дженни перевела дух, у нее закружилась голова, как будто она стояла на краю пропасти, и один неверный шаг мог привести к гибели.
– Я считаю, что вы чувствуете ко мне же, что и я к вам, – Она набралась храбрости и продолжила: – Никогда не предполагала, что смогу сказать вам правду, но я люблю вас. Вы меня тоже любите и признали бы это, если бы я не была простой швеей.
– Вы испытываете мое терпение!
– Не думаю. Вы – сноб, чопорный и расфранченный тип. Я понимаю, что наш союз невозможен. Я бедна и вряд ли разбогатею даже к старости. Но вы даже хуже, вы лжец. Вы лжете себе и мне.
– Достаточно. Уходите – сейчас же.
Удивительно, ко Дженни совершенно не испытывала страха. Еще несколько недель назад, даже еще вчера, она бы заплакала и молча ушла. Теперь же гнев Данкена расковал ее волю, и, несмотря на ноющее сердце, она чувствовала себя гораздо лучше и свободнее чем в самом начале разговора.
– Если вы так хотите, я уеду. Но предупреждаю, что уже не вернусь.
– Это совпадает с моими желаниями. Возьмите ваши деньги, мне не хотелось бы оставаться вашим должником.
Дженни не могла смириться с оскорблением, нанесенным ей.
– Между нами нет долгов, которые можно оплатить фунтами.
– Вы ведете себя так, будто я вам что-либо обещал.
– Вот мое обещание – вы меня больше не увидите! – Дженни стремительно вышла, дверь с шумом захлопнулась за ней.
Данкен уставился на чек. Насколько было бы проще, возьми она, по крайней мере, деньги. Он не хотел оставаться должником, чувствуя, что не завершил дело до конца. Данкен понял, насколько наивен он был, надеясь, что все пройдет гладко. Он знал о добрых чувствах Дженни к Лайли, но не учел ее чувств к нему.
Данкен убеждал себя, что их поцелуй был минутным заблуждением. Разве могло быть иначе между людьми разных сословий? Но если это так, то почему так ноет сердце, почему жизнь теряет смысл?
Будь Дженни, благородного происхождения… Нет, что за нелепые мысли? Он вел себя правильно, именно так ему и следовало поступать. Нельзя повторять ошибок своего дела. Кроме того, на нем ответственность и за Лайли. Мачеха с таким происхождением – нет, это невозможно!
Он знал, что поступил правильно, и он будет повторять эти слова до тех пор, пока они на самом деле не зазвучат правдоподобно.
Дженни даже не могла плакать. Она молча прислонилась к холодной стене дома, как будто холод камня мог снять боль. Кейрон, проезжая мимо, остановился при виде ее одинокой фигуры.
– Дженни! – Она посмотрела на него, но не поздоровалась. Неужели не узнала?
– Дженни, пойдемте со мной, – Кейрон не мог ее оставить в таком состоянии. Он провел ее в галерею, но как только усадил, она вскочила и побежала к двери.
– Я не могу здесь оставаться.
– Подождите, – Кейрон поймал ее за руку и вернул наместо. – Что бы ни случилось, вы не должны, уезжать. Ну, что произошло?
Дверь в галерею открылась. Элис, увидев Кейрона, улыбнулась ему. Затем она заметила заплаканную Дженни.
– Что происходит?
– Мне тоже хотелось бы это знать.
При виде Элис Дженни пришла в себя, вскочила, чуть не сбив ее с ног. Она что-то невнятно бормотала, но из-за рыданий кроме имени Данкена невозможно было разобрать ничего. Но и этого было достаточно. Ну, конечно же, этот грубиян опять оскорблял Дженни!
– Что он сделал?
– Мне нужна карета, – плача сказала. Дженни, пытаясь вырваться.
– Но почему? Что случилось?
– Он выгнал меня. Я уволена.
Элис обняла Дженни и погладила ее рыжие волосы. Если то, что она сказала, правда, значит, Данкен сегодня превзошел себя в своей грубости. Она взяла себя в руки, стараясь еще больше не расстроить Дженни. Кто-то ведь должен оставаться спокойным?