– Пойдём ужинать, – позвала Маня. – Для тебя у меня ужин есть, а для себя нету!..
Она отперла замок – ключ был снаружи вставлен в замочную скважину, здесь все так оставляли ключи, мало ли, кому-нибудь из соседей понадобится спички взять или чаю отсыпать, – и зашла в дом.
Всего в Манином распоряжении было три комнаты – одна большая, с русской печкой прямо посередине, и две поменьше, окнами в сад. В одной из них Маня спала. К дому были подведены электричество, вода и газ, что очень облегчало жизнь, хотя свет часто выключали и приходилось коротать вечера при свечах, но Мане всё нравилось.
Она кинула сумку на великолепный кожаный диван, стоявший по левую руку, – этот диван подруга Марина, хозяйка дома, привезла когда-то из своего рабочего кабинета. На нём после многочасовой встречи с читателями однажды заснул кто-то из великих, то ли Орхан Памук, то ли Харуки Мураками, и Марина диван сберегла. Маня время от времени прикладывалась на нём полежать – чтоб набраться умных мыслей и писательского мастерства. Помогало не слишком, но Маня в диван верила.
– Волька, ужин! Неси посуду!
Пес загремел миской: у них с Маней была такая игра, как только она говорила «ужин» или «завтрак», он сразу тащил миску. Маня щедро положила собачьего паштета, сунула Вольке и вдруг поняла, что она не одна.
Кажется, Волька понял тоже, потому что напрягся и зарычал.
– Кто здесь? – спросила Маня испуганно. – Есть кто?
Тотчас ей почудились качающиеся кусты, убегавшая в лес фигура, два сухих выстрела и человек, раскинувший руки, с аккуратными дырками в спине.
Маня схватила со стола каменную штуку, держатель для бумажных полотенец. Штука была тяжёлая и холодная.
И повернулась.
За печкой явно кто-то прятался.
– Выходите! – приказала Маня. – Немедленно выходите!
Бультерьер зашёлся лаем, кинулся вперёд, и Маня бросилась за ним.
Анна Иосифовна, глава огромного издательского дома, член всевозможных книжных союзов, большой знаток и любитель литературы, умела ценить всё самое лучшее и подлинное.
В издательство покупалась удобная и дорогая мебель, на Новый год привозили живые ёлки, на Пасху заказывали настоящие куличи, а издавались исключительно талантливые, востребованные и модные авторы.
Самой яркой звездой среди них был Александр Шан-Гирей, писавший под псевдонимом Алекс Лорер. Он писал мало и нерегулярно, зато каждая его книга становилась событием не только в литературном, но и во всём культурном мире. Его обсуждали, хвалили, ругали, звали в умные телевизионные программы и к модным интервьюерам в «Ютуб». Он старательно от всех прятался, но всё же время вот времени его… настигала слава, он был вынужден «рассказывать о себе», чего терпеть не мог, но Анна Иосифовна оставалась довольна: как-то сама собой соблюдалась необходимая степень открытости и тайны, самое лучшее сочетание из возможных.
На этот раз издательница пригласила своего самого драгоценного автора не для того, чтобы попенять ему на то, что он мало пишет. В данный момент её больше заботила ещё одна литературная звезда – автор детективных романов Марина Покровская, то есть Маня Поливанова.
В последнее время Анна Иосифовна, которой до всего было дело, стала замечать, что Маня ведёт себя странно: почти не бывает в Москве, перестала приезжать в издательство, где раньше страшно любила просиживать долгие часы за кофе и компьютером, мало общается со своей подругой Катей Митрофановой, по совместительству редактором.
Анна Иосифовна попыталась вызвать Маню на разговор, но та, наученная опытом жизни с Алексом Шан-Гиреем, ловко уклонялась от встречи.
Издательница спокойно выжидала, но после сегодняшнего более чем странного и тревожного телефонного звонка поняла, что медлить больше нельзя.
И решила действовать немедленно.
– Алекс, душа моя!
Анна Иосифовна грациозно выбралась из-за стола и пошла навстречу Алексу, распахнув руки. Тот хотел было броситься наутёк, но всё же дал себя обнять.
В этом кабинете, полном антикварной мебели, дорогих безделушек и драгоценных книг, он всегда чувствовал себя неловко.
– Алекс, что такое? – Анна Иосифовна покачала головой и даже погрозила пальцем, на котором сиял гигантский изумруд, а может, сапфир. – Совсем забыли меня, старуху! Не звоните, не приезжаете!
Нужно было ответить, что никакая она не старуха, а молодая и прекрасная женщина, но Алекс этого не понял. Он вообще почти никогда не слушал, что ему говорят.
– Я занят, Анна Иосифовна, – сказал он. – Я пытаюсь писать, но у меня не получается.