— Я ведь все сделал правильно, как вы и просили, док?
— Вы сделали все точно, Забрински. Отличная работа. Благодарю вас.
— Да уж, работа, что надо, — пробурчал Роулингс и, подобрав упавший «люгер», направил его на Джолли. — Как вы, наверное, успели заметить, с четырех футов, даже Забрински умудрился не промахнуться. — Порывшись у себя в кармане, Роулингс извлек упаковку бинта и, швырнув ее Джолли, прибавил: — Ведь доктор Карпентер предупреждал, что вашему дружку может понадобиться помощь врача. Вот видите, он оказался прав, так что вам и карты в руки.
— Нет уж, прошу покорно, — злобно огрызнулся Джолли.
Роулингс посмотрел на Свенсона и совершенно спокойно спросил:
— Сэр, разрешите шарахнуть доктора Джолли разок по башке. Вот этим старым добрым пистолетом. Может, тогда он будет делать то, что ему велят.
— Валяйте, — мрачно ответил Свенсон.
Разрешение капитана вмиг возымело должное действие — Джолли выругался и принялся сдирать с бинта упаковку.
С минуту-другую, пока все присутствующие безмолвно наблюдали за нервными неловкими движениями Джолли, бинтовавшего простреленную руку Киннэрда, в кают-компании царила мертвая тишина, которую наконец нарушил Свенсон.
— Единственное, чего я не могу понять, — сказал он, — как Джолли ухитрился избавиться от пленок.
— Да очень просто, — ответил я. — Они дождались, когда мы минуем водяной барьер, поместили пленки в водонепроницаемый контейнер, прицепили к нему сигнальный буек и выбросили его в море через желоб для отходов на камбузе. Сегодня утром Роулингс видел, как Киннэрд проник на камбуз, и в руках он держал какой-то контейнер и буек ядовито-желтого цвета.
Кстати, я не совсем точно выразился, когда сказал, что не знаю, почему Джолли хотел задержать возвращение «Дельфина» в Шотландию. Все очень просто. Он получил радиосообщение, что советский корабль не успеет достичь ледяного барьера к тому времени, когда туда с севера подойдет «Дельфин», русские попросили его сделать все, чтобы лодка оказалась в условленном месте как можно позже. У Джолли даже хватило наглости обсуждать со мной ходовые качества «Дельфина».
Джолли оторвал взгляд от руки Киннэрда и повернулся ко мне - лицо его было искажено от злобы и ненависти.
— Что ж, ваша взяла, Карпентер. Вы действительно одержали верх. Но лишь в одном. В главном же вы проиграли. Точные снимки мест дислокации основных американских ракетных баз уже в руках у русских. - Джолли осклабился в дикой ухмылке. - Так что по большому счету, Карпентер, вы проиграли.
— Что верно, то верно, русские получили пленки, - согласился я. - Но я отдал бы все на свете, чтобы взглянуть на лица ваших друзей, после того, как они их проявят. А теперь, любезный коллега, прошу внимания. Вы пытались убрать меня и Бенсона главным образом за тем, чтобы самому заняться лодыжкой Забрински, потому что пленки вы спрятали в гипсе, который наложили ему перед тем, как «Дельфин» прибыл на «Зебру». Ничего не скажешь, идеальный тайник. Однако, на беду вам и вашим русским друзьям, я снял с Забрински гипс еще до того, как сказал, что только собираюсь это сделать. Я извлек ваши пленки, заменил их другими и снова наложил ему гипс. И при этом получил еще один набор доказательств против вас. Отпечатки пальцев на пленках - ваши и Киннэрда. Так что проиграли вы, а не я. Нет, Джолли, вы далеко не профессионал, и русские в этом скоро убедятся.
С искаженным от ярости лицом, беззвучно шевеля раз битыми губами и как будто не замечая нацеленных на него двух пистолетов, Джолли бросился на меня. Но не успел он сделать и двух шагов, как пуля Роулингса его остановила. Джолли повалился на пол там, где стоял, словно ему на голову рухнул Бруклинский мост. Окинув его ледяным презрительным взглядом, Роулингс сказал:
- В жизни не получал большего удовольствия, чем от работы, которую поручил мне доктор Карпентер. Он попросил меня сделать несколько снимков и дал на время фотоаппарат доктора Бенсона. Эти негативы он потом и замуровал в гипс Забрински вместо настоящих пленок.
- Так что же вы снимали? - с любопытством спросил Свенсон.
Роулингс довольно усмехнулся:
- Да подряд все картинки, что висят у доктора Бенсона в лазарете: «Мишку-Йоги», «Дональда-Дака», «Пучеглазика», «Белоснежку в компании семи гномов». Там этого добра навалом. Каждый снимок - конфетка. А цвет - просто загляденье. - Лицо Роулингса расплылось в блаженной улыбке, и он прибавил: - Я, как и вы, док, отдал бы все на свете, лишь бы взглянуть на их лица, когда они проявят пленки.