- Сделай исключение.
- Думаю, я и так уже несколько исключений сделала, - сухо напомнила Сэм.
- Сделай еще одно.
Прежде чем вернется боль и напомнит, как против нее Сэм бессильна, она сделал еще одну решительную попытку.
- Мне нужно кое о чем тебя спросить. Наверно, ты расстроишься, а я это терпеть не могу, но придется.
- Ладно.
- Была ли вероятность, что Джон гей? Или, возможно, бисексуал?
Она почувствовала, как Ник напрягся, а потом так же быстро расслабился.
И засмеялся. Искренне рассмеялся.
- Нет. Не просто нет, а ни единого чертова шанса.
- Откуда ты так уверен? Некоторые прячут это от друзей и семьи…
- Я бы знал. Уж поверь, я бы знал.
- Ты же не знал, что у него был сын.
И еще раз он мгновенно напрягся.
- И ты тоже не знаешь.
- Я почти уверена. Помнишь фотографию?
- И что?
- Его родители солгали. Его кузен Томас, сын Роберта О’Коннора, помнишь? Ему тридцать шесть, темные волосы, темные глаза. – Она села прямо, чтобы видеть лицо Ника. – Конечно, ты должен был слышать, как Джон говорил о кузене своего возраста, верно?
Ник подумал.
- Не скажу, чтобы когда-то слышал. Может, они не были близки. Кажется, Грэхем с братом не очень общались.
- В любом случае, паренек на снимке - не кузен Джона. Мать сенатора солгала мне сегодня, а отец не опроверг. Ежемесячные выплаты – в течение двадцати лет – еженедельные звонки, его родителей я поймала на огромной лжи, поразительное сходство с сенатором… Не нужно быть детективом, чтобы все вместе сложить, Ник.
- Но почему… погоди. – Ник вдруг посерьезнел. – Один уикенд в месяц.
- Прости? – недоуменно спросила она.
- Он требовал один уикенд в месяц безоговорочно. Обычно третий по счету. Никогда не говорил, что делал с этим временем. Вообще-то, это было странно, сейчас до меня дошло.
- И ты только сейчас об этом упомянул? Какого черта, Ник?
- Прости. Просто это такая для нас была обыденная вещь, что я и не вспоминал об этом до сих пор.
- Готова поспорить, что если покопаюсь, то найду регулярные полеты в Чикаго.
Казалось, одним долгим выдохом воздух вышел из Ника.
- Почему он мне не сказал? Зачем он такое прятал от меня? От всех?
- Не знаю, но собираюсь завтра выяснить.
- Как?
- Одиннадцатичасовым рейсом.
- Она знает, что ты приедешь?
Сэм покачала головой.
- Элемент неожиданности. Не хочу дать ей время спрятать фотографии или отослать парня из города.
- Ты думаешь, это может иметь отношение к убийству?
- С уверенностью не могу сказать, пока не поговорю с матерью, но ведь по какой-то причине они скрывали тайну двадцать лет. Хочу знать почему.
- Несомненно, замешана политика.
- Что ты имеешь в виду?
- Сын-тинейджер с ребенком был бы политической помехой сенатору. Мне ли не знать. Как отпрыск родителей-тинейджеров, я могу удостоверить, какая это помеха в семье, которая с политикой даже не имела дела.
В душе Сэм отозвалась боль, прозвучавшая в его голосе.
- Грэхем О’Коннор захотел бы запрятать этот факт подальше в шкаф, - заключил Ник.
- Своего внука?
- Не думаю, что это имело бы значение. Имя О’Конноров не всегда было синонимом власти, как сейчас. В середине карьеры у него было несколько спорных кампаний. Если бы подгадали момент, это бы уничтожило отца Джона. Он действовал бы соответствующе.
- Ценой собственной семьи?
- Власть творит странные вещи с людьми, Сэм. Она может стать наркотиком. Однажды попробуешь – и трудно отказаться. Я всегда считал Грэхема добрым и любящим, хотя и требовательным отцом, но он человек, как и любой обычный мужчина с соседней улицы. И подвержен соблазну власти.
Ник замолк, словно еще что-то взвешивал.
- О чем ты думаешь?
- Да вот размышляю, как, учитывая, что ты определила у Джона наличие сына, ты одновременно думаешь, что он мог быть геем.
- Просто намек по ходу расследования. Ничего конкретного. Я же говорила, что мой инстинкт подсказывает: это была обиженная женщина, но потом Фредди разбил версию, указав на то, что с таким же успехом могли быть и любовные шашни с парнем, которые пошли не так.
Ник помотал головой.
- Не могу представить. Ничего такого, ничего за двадцать лет тесной дружбы, что позволило бы сомневаться в его ориентации, Сэм. Он волочился за каждой юбкой.
- Это и я поняла. Но он не первый парень, использующий женщин как прикрытие для настоящей жизни.
- Наверно.
- Ты расстроен. Прости.
Ник пожал плечами.
- Просто… вот думаешь, что знаешь кого-то, по-настоящему знаешь, и тут обнаруживаешь, что он имеет кучу секретов. У него был сын. Ребенок. И двадцать лет Джон не упоминал об этом близкому другу? Мягко говоря, разочаровывает.
И еще звучит как предательство, посочувствовала Сэм. Семья, которую он считал своей, – своей единственной – утаила такой важный факт от него.
Будто прочтя мысли Сэм, Ник спросил:
- Неужели они считали, что я кому-нибудь проболтаюсь?
- Не стоит принимать на свой счет. Ничего хорошего из этого не выйдет.
- А как мне принимать?
Обняв его рукой, она прижалась губами к теплой груди и ощутила сильное ровное сердцебиение.
- Прости, что сделала тебе больно. Мне самой плохо от этого.
Ник обхватил Сэм руками.
- От тебя мне легче услышать.
Приподняв ее подбородок, он запечатал ей рот поцелуем.
- Мне пора, - сказала Сэм, когда они выплыли на поверхность.
- Останься. Ночуй у меня. Ты мне нужна, Саманта. – Он покрывал нежными горячими поцелуями ее лицо и шею. – Ты нужна мне.
- Ты ведешь нечестную игру.
- Я не играю.
Что-то поднялось в душе. Не прежняя боль, а что-то теплое, нежное. Такая беспомощность Ника была внове, и от нее стало как-то хорошо. По-настоящему хорошо. Сэм позволила себе провести ладонью по широкой груди, погладить живот. Ниже. Найдя его твердым и готовым, она проследила губами путь, проложенный руками. Вздохи наслаждения Ника, его полная капитуляция подсказали, что ей удалось изгнать из его мыслей боль и горечь, от чего все плохое растаяло как дым, уступив место настоящим чувствам.