Когда мы выходили из конюшни, к нам подбежал Демон, пес Джереми, который держался поодаль все эти траурные дни, как будто осознавая трагедию, обрушившуюся на дом. Но он постоянно находился в компании Сабрины.
Я позвала его:
— Демон, Демон, где она? Где Сабрина? Он коротко гавкнул и посмотрел на меня грустными глазами.
— Найди ее, Демон, — сказала я. — Пожалуйста, Демон, найди Сабрину.
Пес помахал хвостом, посмотрел на нас и заскулил. Потом он повернул и пустился бежать к дому. Я в разочаровании последовала за ним, так как была уверена, что Сабрины там нет.
Когда мы приблизились к дому, появился Смит.
— Эй, Демон! — закричал он. — Я искал тебя, песик Тут он увидел нас.
— О, Смит, — воскликнула я, — мы не можем найти Сабрину.
Смит нахмурился.
— Значит, ее нет в постели?
— Нет. Мы обыскали весь дом. Она, должно быть, ушла, но я не могу понять почему и куда. Нет ли у тебя соображений на этот счет?
Между Сабриной и Смитом была особая связь. Он принадлежал к тем людям, которые мало водятся с взрослыми, но тянутся к детям. Я знала это, чувствовала это и Сабрина.
— Бедняжка, — сказал он. — Это тяжелое время для нее… Хозяйка… умерла. Хозяин такой…
— Я беспокоюсь, Смит, и Нэнни тоже. Куда же она могла пойти?
Подумав мгновение, Смит сказал:
— Демон нас приведет к ней. Он почует, где находится маленькая хозяйка. Давай, песик.
Демон насторожил уши и неподвижно застыл, как бы принюхиваясь к воздуху, затем быстро побежал от дома. Потом остановился и оглянулся на нас.
— Он просит нас идти за ним, — сказал Смит. Я закричала:
— Молодчина, Демон. Веди нас к Сабрине, Демон.
Он бросился бежать к церкви и остановился у калитки, ведущей к кладбищу. Смит открыл ее, и мы все вошли.
Теперь я знала, что Сабрина ушла на могилу матери Я увидела ее первой. Она стояла на коленях, и ее руки были простерты над землей.
— Сабрина! — закричала я. — О, Сабрина… Она не двинулась, и на мгновение меня пронзил ужасный страх. Я подбежала к ней, упала на колени рядом с нею и повернула ее к себе. Сабрина была мертвенно бледна, и ее глаза были широко раскрыты.
— Кларисса, — прошептала она и упала на меня. Я крепко прижала ее к себе. Она вся дрожала.
— Никто не приходил, — проговорила она. — Могилы не открывались. Я ждала… но ничего не произошло.
— Нужно поскорее положить ее в постель, — сказала я. — Она дрожит от холода.
Смит подхватил девочку своими сильными руками, — Как же вы оставили постель, мисс, — начала Нэнни, Керлью.
Я положила ладонь на ее руку.
— Не надо сейчас браниться… — прошептала я. Сабрина протянула ко мне руку, и я взяла ее и поцеловала.
Нэнни Керлью сказала:
— Мы быстренько доставим вас в кровать. Демон подпрыгивал и лаял.
— Славный пес, Демон, — сказала я. — Демон привел нас к тебе, Сабрина. А теперь давай-ка пойдем обратно. И я собираюсь теперь присматривать за тобой.
— Всегда? — спросила Сабрина.
— Всегда, — твердо ответила я.
Смит отнес Сабрину в дом, и мы уложили ее в постель. Пока Нэнни Керлью грела бульон, она лежала и дрожала, и я закутала ее в одеяло.
Она сказала:
— Останься со мной, Кларисса. Поэтому я легла рядом с нею, крепко обняв ее. Я надеялась, что Сабрина заснет, но она не могла спать. Выпив бульон, она примостилась рядом со мной, крепко держа мою руку, как будто боялась, что я; собираюсь сбежать.
— Кларисса, — сказала она.
— Дорогая, постарайся уснуть. Мы можем поговорить завтра.
Она немного помолчала, а затем позвала опять.
— В чем дело? — спросила я мягко.
— Они не выходят.
— Кто?
— Мертвецы из могил.
— Нет, — сказала я, — Они мирно спят. Они закончили земные дела и не желают возвращаться.
— Моя мама хотела бы вернуться. Она очень бы хотела вернуться ко мне.
— Мама хочет, чтобы ты была счастлива тут.
— Я хочу пойти к ней. Мне хотелось, чтобы один из мертвецов вышел, забрал мое сердце и умертвил меня, и тогда я могла бы очутиться в могиле с мамой.
— О, Сабрина, — сказала я. — Это у тебя не получится. Ты должна жить здесь и быть счастливой.
— Этого теперь не будет, потому что… я убила ее.
— Чепуха.
— Нет, я действительно убила. Я ведь каталась на коньках, а она пришла и спасла меня, и это убило ее.
— Нет. Все происходило вовсе не так. Она болела задолго до твоего рождения и заболела снова.
— Но она бы не заболела, если бы не простудилась на льду.
— Послушай, Сабрина, нам следует забыть все это. Все прошло. Именно этого хотела бы твоя мама.
— Папа не забудет этого.
— Но подобные вещи случаются в жизни, и с ними ничего нельзя поделать. Когда они заканчиваются, ничего не остается делать, кроме как забыть их. Постарайся забыть происшедшее, Сабрина. Я помогу тебе забыть.
— Но…
— Послушай. Ты пошла на лед, хотя тебе запретили делать это. Ты провалилась, и твоя мама тебя спасла. Она поступила так, как хотела. И она прихварывала в то время. Потом ей стало лучше, а затем она заболела вновь.
— Ей было лучше? — спросила Сабрина.
— Конечно, — солгала я. — Она болела и до этого несчастья.
— Мой отец…
— Он очень любил маму. Он потрясен несчастьем, а когда люди в таком состоянии, они склонны обвинять других. Это несправедливо… но это так по-человечески. Поэтому будь с ним помягче и прекрати корить себя.
— Ты говоришь приятные вещи, Кларисса.
— Я говорю правду.
Ей стало легче, и она прильнула ко мне, крепко держа мою руку. Я оставалась с ней, пока она не заснула, а потом тихо выскользнула.
На следующий день я повидалась с Джереми. Он не хотел видеть меня, да и вообще кого бы то ни было. Но я настояла.
Меня глубоко потряс его измученный вид, но еще более — жестокая складка у рта. Смит сказал:
— Он возвращается к прежнему состоянию, мисс Кларисса, точно к тому состоянию, в каком находился до поездки во Францию, когда он привез вас домой.
Прежде Джереми был угрюмым, сердитым мужчиной, недовольным судьбой и ведущий отшельнический образ жизни. Не собирается ли он опять стать таким?
— Джереми, — сказала я, — извини за беспокойство, но я хочу поговорить с тобой о Сабрине.
Он нахмурился так, словно само упоминание ее имени было ему неприятно.
— Мы должны помнить, как она мала, — продолжала я. — Ведь ей только семь лет.
Он кивнул мне с легким нетерпением, видимо, подтверждая очевидность данного факта.
— Дети очень впечатлительны, и эта трагедия повлияла на нее.
— Смею надеяться, что повлияла, — парировал он. — необходимо заставить ее понять, к чему привела ее злоба.
— Джереми, но это всего лишь легкомысленный поступок ребенка!
— Ей говорили, что кататься на коньках опасно, и запрещали идти.
— Но опасность манит детей, разве ты не знаешь?
А Дамарис пошла за ней и отдала свою жизнь ради ее спасения.
— Это было не совсем так, Джереми.
— Я не могу воспринимать случившееся иначе. Я поняла, что безнадежно пытаться изменить его точку зрения, и поэтому решила перейти прямо к сути дела.
— Я хочу взять Сабрину с собой.
Меня поразила реакция Джереми: мне казалось, что ввиду его неприязни к Сабрине он без колебаний позволит ей уехать.
— Ее дом здесь, — сказал он.
— Но я думала, что недолгое пребывание с Лансом и со мной…
— Где ее, несомненно, избалуют и заставят почувствовать себя почти героиней…
— Думаю, что она нуждается в особенной заботе в данный момент.
— В чем она и нуждается, так это в понимании своего проступка. Надо заставить ее понять, что ее непослушание стоило жизни ее матери.
— Да нет же, Джереми! Она и так горько сожалеет. Прошлой ночью она пошла на могилу матери. У нее было ребяческое намерение присоединиться к ней. Разве ты не видишь, как сильно она переживает! Необходим тщательный уход, чтобы вернуть ее к нормальному состоянию. Ей нужны любовь и безопасность. Дамарис бы это поняла.