Нигде в мире не могло бы быть сцен более интересных и живописных. Так, по крайней мере, казалось мне, выросшей в этой стране.
Двигаясь среди этих людей, я чувствовала возбуждение, и тот факт, что нужно было крепко сжимать свой кошелек, только добавлял остроты в ситуацию.
Я проходила мимо витрины ювелирного магазина, которая часто притягивала меня, так как мне нравилось смотреть на сверкающие камешки, разложенные на темном бархате. Окно закрывала решетка, и мне всегда было интересно знать, крепко ли спит ювелир в комнатах над магазином.
Я остановилась у витрины, чтобы отдохнуть, и что-то внезапно приковало мой взгляд. В самой середине витрины лежало мое безоаровое кольцо.
Невозможно, чтобы это было мое кольцо. А вдруг это оно? У моего была необычная оправа. Кроме того, согласно легенде, оно было королевским кольцом. Я готова была поклясться, что это кольцо — мое.
Подчиняясь порыву, я вошла в магазин. Пока я спускалась по ступенькам, зазвенел колокольчик, предупреждающий владельца, что кто-то вошел. Хозяин поднялся из-за прилавка.
— Добрый день, миледи, — сказал он.
Я тоже поздоровалась и сказала:
— У вас в витрине есть безоаровое кольцо.
— О да. Вы узнали в нем безоар, не так ли? Такие камни очень редки.
— Я знаю. Можно ли осмотреть его?
— С удовольствием. Позвольте мне.
Он извлек кольцо из витрины, я взяла его и увидела на внутренней поверхности инициалы Они были теми же, что и на кольце, которое дал мне лорд Хессенфилд.
— У меня было… точно такое же кольцо, — сказала я.
Он покачал головой.
— Я бы сказал, что оно уникальное. Я видел другие безоаровые кольца. Одно время все короли и королевы носили их, но те кольца были ниже рангом. Это совсем особое кольцо. Оно принадлежало королеве Елизавете, которая подарила его придворному. Видите, внутри инициал Е.
Теперь я была уверена. Я вернула кольцо и спросила о его цене. Меня поразила ее величина.
— Могу ли я спросить, как оно попало к вам? — спросила я.
— Да, конечно. Я купил его, как и многие из моих товаров. Большинство из них не новы, как вы понимаете. С годами драгоценности увеличиваются в цене. Так было и с этим кольцом. Я купил его у французской дамы.
Мое сердце замерло. Казалось, что вина Жанны доказана.
Я сказала:
— У меня есть основание считать, что это кольцо раньше принадлежало мне. Оно украдено.
— О, дорогая леди, я не имею дел с ворованным товаром.
— Уверена, что вы сделали это по незнанию… ведь если кто-то приходит в ваш магазин и пытается что-то вам продать, откуда вам знать о происхождении товара?
Хозяин магазина казался озабоченным.
— Это была очень почтенная леди. И у нее были красивые изумруды, которые я тоже купил.
— Можно мне взглянуть на изумруды?
— Ожерелье и брошь, — пробормотал он, нахмурившись.
— Да, — сказала я. — Все сходится. Пожалуйста, позвольте мне взглянуть на них.
— Они были проданы несколько недель назад. Пришли леди и джентльмен, и он купил их для нее.
— Расскажите мне о женщине, которая продала вам драгоценности.
— Это была француженка. Она сказала, что должна срочно покинуть Англию и торопится на дуврский дилижанс. Ей необходимо было незамедлительно вернуться во Францию, и, испытывая временные денежные затруднения, пока не уладятся ее дела на родине, она решила пожертвовать некоторыми из своих драгоценностей.
«О, Жанна, — подумала я. — Как ты могла?» Я больше ничего не хотела слушать и спросила, не перешлет ли он кольцо на Альбемарл-стрит, где за него заплатят.
Он обещал так и сделать.
НАПАДЕНИЕ В ЛЕСУ
Узнав, что я нашла безоаровое кольцо и что рассказ ювелира подтверждает наши предположения: Жанна продала драгоценности и уехала во Францию, Ланс очень заинтересовался.
— Ей следовало бы подождать, пока она доберется туда, — сказал Ланс. — Ее могли бы схватить при продаже драгоценностей в Лондоне. Но мне кажется, что ей не хотелось везти их с собой. Хотя, конечно, для воров деньги были бы таким же искушением. Во всяком случае я рад, что ты получишь кольцо обратно.
— Я тоже очень рада, что нашла его. Это довольно редкое кольцо, которое хранило несколько поколений семьи Хессенфилд. Наш ребенок будет владеть им.
— Пройдет много времени, прежде чем он сможет носить его, — сказал Ланс.
— Она получит его в соответствующее время, — парировала я.
Ланс рассмеялся.
— Ну хорошо, дорогая, — сказал он. — Я не буду злиться на тебя за твою девочку больше, чем ты будешь ворчать на меня за моего мальчика. Держу пари, что если это будет девочка, то она окажется именно тем, чего я хочу, а если мальчик — то как раз согласно твоему желанию.
— Это тот вид пари, который ты всегда можешь заключать уверенно, — сказала я.
Я была по-настоящему счастлива в эти ранние дни мой беременности. Только временами, когда думала о Жанне, какая-то тень ложилась вокруг; и каждый раз, глядя на безоаровое кольцо, я представляла, как она нагло входит в тот магазин с рассказом, что она торопится во Францию и срочно нуждается в деньгах.
Сабрина пребывала в сомнении, хочет ли она появления ребенка или нет. Иногда она с воодушевлением говорила о том, что бы она с ним делала. Она бы учила его верховой езде и рассказывала бы ему истории, которые обычно рассказывала ей я.
— Пройдет много времени, прежде чем малыш сможет ездить верхом, предупредила ее я.
— О, невозможно начинать слишком молодым, — сказала Сабрина с мудрым видом.
Но временами ее обуревала ревность.
— Мне кажется, ты любишь этого ребенка больше, чем меня. А его еще и нет здесь.
— Я люблю вас обоих.
— Невозможно любить двоих одинаково.
— Нет, возможно.
— Одного ты должна любить больше, и это — твой собственный ребенок.
— Ты тоже моя собственная, Сабрина.
— Но ты не родила меня.
— Это неважно.
— Я не хочу, чтобы он появился. Я знаю, что это будет глупый ребенок… глупее, чем Жан-Луи.
— Но он вовсе не глуп.
— И она мне тоже не нравится.
— О ком это ты?
— О его бабушке. Мне она не нравится.
— Я думала, что тебе нравится слушать ее.
— Теперь уже нет. — Сабрина приблизила свое лицо к моему. — Она мне не нравится, потому что она не любит меня.
— Несомненно она любит тебя.
— И еще ей не нравится новый ребенок.
— Ты говоришь не правду, Сабрина.
— Это правда. Я знаю.
— Она так не говорила.
— Ее вид говорит об этом. Мне она не нравится.
Мне не нравятся Эмма и Жан-Луи.
— О, ты в скверном настроении. — Впрочем, дядя Ланс любит Эмму.
— Конечно, любит. Мы все ее любим… за исключением тебя, разумеется.
— Он любит ее… особым образом. — Она вобрала голову в плечи и напустила на себя таинственность.
— Кто тебе сказал?
— Я видела их.
— Что ты имеешь в виду?
— Я видела, как они беседуют.
— Почему бы им не беседовать?
— Я видела их. Я знала это и прежде. Он любит ее, а она любит его… и сильно.
Было глупо слушать Сабрину и ее дикие истории. Если она замечала, что они захватывают меня, то рассказывала еще более фантастические вещи. Все, к чему она стремилась, было привлечь к себе внимание, ибо ею владела идея, что теперь, с рождением ребенка она будет отодвинута им.
Я старалась быть еще более нежной с ней. Она отвечала мне тем же, но подозрительная ревность оставалась, и я чувствовала, что она растет.
После первых двух месяцев беременности я начала чувствовать недомогания. Эмма успокаивала меня. По ее словам, то же самое происходило и с ней. Она сильно болела в течение первых месяцев. Но болезнь прошла. Не лекарство ли Жанны помогло? Она обязательно спросит свою мать, так как уверена, что та его знает. Вероятно, это было хорошо известное во Франции лекарство от утренней тошноты.
Мадам Легран только обрадовалась возможности помочь мне приготовлением лекарства. Она не была уверена, что это то же самое лекарство, как и у Жанны, но этот семейный рецепт передавался из поколения в поколение, и если она сможет раздобыть нужные травы, то приготовит его для меня.