— Герцог питает вполне обоснованные надежды на то, что это препятствие может быть устранено. Ваша светлость должны знать, что сейчас в Риме пребывает приор Бека, и он присылает чрезвычайно обнадеживающие известия.
На это граф Болдуин разразился пространной речью, которая сводилась к тому, что он был бы рад породниться с герцогом Нормандским, но его дочь уже не девица, которой можно было бы руководить, и она питает непреодолимое отвращение к повторному замужеству, поэтому сама должна дать окончательный ответ.
Кажется, только один Рауль догадывался, что может сказать Матильда. Но уж, конечно, не граф и не графиня, которые были просто ошеломлены ее ответом.
Леди Матильда медленно поднялась и присела в реверансе перед отцом. Сомкнув руки, она заговорила спокойным звонким голосом, тщательно подбирая слова:
— Мой отец и сеньор, я глубоко благодарна вам за вашу заботу. Если бы вы пожелали, чтобы я вторично вышла замуж, то я, прекрасно зная свои обязанности, повиновалась бы дочернему долгу, как велит мне моя честь. — Она вздохнула.
Рауль заметил, что на губах леди Матильды играет злорадная улыбка, и приготовился к худшему. Так оно и случилось. Опустив глаза, она продолжала:
— Но умоляю вас, ваша милость, вручить мою руку только тому, кто по праву рождения равен мне, и, ради нашей чести, не позволяйте, чтобы кровь дочери графа Фландрского смешалась с кровью незаконнорожденного, в чьих жилах течет кровь бюргеров. — Она закончила свою речь так же спокойно, как и начала, и, сделав повторный реверанс, вернулась на прежнее место, обратив взор на свои руки.
Оглушительная тишина повисла над собравшимися в зале. Последовал молчаливый обмен изумленными взглядами, все гадали, как нормандские посланники переварят нанесенное оскорбление. Лицо Монтгомери вспыхнуло, и он сделал шаг вперед.
— Клянусь ранами Господа, и это все, что вы можете сказать? — официальным тоном спросил он.
Рауль обращался только к графу Болдуину:
— Ваша светлость, я не могу передать такой ответ моему господину, — мрачно проговорил он.
Судя по шокированному виду графа, можно было заключить, что лишенный и намека на приличия и правила хорошего тона ответ леди Матильды ошеломил его. Пытаясь как-то сдержать гнев Монтгомери, Рауль повторил:
— Милорд, я жду ответа Фландрии на предложение герцога Нормандии.
Но граф Болдуин уже все обдумал и нашел, на его взгляд, удачную лазейку. Он встал и, придав своему лицу скорбное выражение, постарался сделать приятную мину при плохой игре:
— Господа, — сказал он. — Фландрия осознает оказанную ей честь, и если и вынуждена отвергнуть предложение, то, поверьте, лишь с величайшим сожалением. Мы были бы счастливы выдать нашу дочь за герцога Нормандского, если бы не то отвращение, которое леди Матильда питает к повторному замужеству…
Это было только начало, а дальше в своей довольно продолжительной речи он постарался как-то загладить неприятное впечатление от слов дочери. Посланники удалились, одни в задумчивости, другие кипя от негодования. Неизвестно, что граф Болдуин говорил своей дочери, но поздно вечером он послал за д'Аркуром и просидел с ним наедине целый час.
— Клянусь мессой, господин Рауль, дела очень плохи. — Граф, по всему было видно, пребывал в глубочайшем расстройстве.
— Клянусь Богом, хуже не бывает, — сухо ответил Рауль.
Этот ответ был весьма слабым утешением расстроенному отцу.
— Прошу вас быть свидетелем, ваша милость, что неприятные слова произнесены не мной.
— Граф, — улыбнулся юноша, — что касается меня, я считаю, что не всегда следует обращать внимание на то, что говорит женщина.
У графа отлегло от сердца, но Рауль, многозначительно посмотрев на него, добавил:
— Но, кроме меня, там были и другие.
— Господи! — возмутился граф. — Нет неприятностей, так женщина их обязательно создаст сама.
Его дочь, вне всякого сомнения, чувствовала себя польщенной. Выходя от графа, Рауль в галерее нос к носу столкнулся с Матильдой. И протянул руку, чтобы остановить ее: он почувствовал под пальцами лихорадочное биение пульса женщины. В свете фонарей ее лицо казалось бледным расплывчатым пятном, но зеленые глаза горели. Юноша крепко сжал ее запястье, и она это стерпела. Матильда заговорила шепотом, глядя прямо в глаза Рауля:
— Ваша милость, приказываю вам передать мой ответ без изменений.
— Помоги мне, Боже, я изо всех сил пытаюсь забыть его, — ответил Рауль и положил руку ей на плечо. — Вы что, с ума сошли, чтобы такое говорить? Разве это благородно? Сердцем клянусь, вы накликаете несчастье на свою голову.