Сьюзен осмотрела рану и, убедившись, что осколков в ней больше нет, промокнула ее влажным полотенцем; затем усадила Джона в стоящее в углу кухни кресло:
– Милый, не волнуйся так. Посиди, я сейчас все уберу.
– Я не буду опять бедным, – сказал он. – Ни за что. По этой дороге я обратно не пойду.
– Мы и не будем бедными, – поспешила ответить Сьюзен. Она принесла щетку, совок и тряпку. – Мы что-нибудь придумаем. Я сама пойду и поговорю с мистером Клэйком.
Джон слабо улыбнулся, представив, как Сьюзен врывается в кабинет Клэйка и устраивает тому разнос.
– Может, стоит обратиться к кому-нибудь поважнее мистера Клэйка? Директора банка знают об этом деле? Они готовы потерять одного из лучших своих клиентов?
– Думаю, что готовы, раз они уволили Билла за то, что он давал мне слишком много денег, – сказал Джон.
Сьюзен стала убирать с пола осколки стекла.
– Ты сегодня испытал сильное потрясение и не можешь сейчас быть полностью объективным. Давай ты переоденешься, и мы пойдем в сад, сделаем барбекю и отдохнем. Хорошо?
Двадцатью минутами позже Джон, одетый в старые джинсы и трикотажную рубашку, с новым стаканом виски в руке уже сидел в саду на скамейке и наблюдал, как в жаровне для барбекю пламя лижет уголь. Сьюзен вынесла из дома миску салата и набор ножей, положила их на стол и села рядом с Джоном на скамейку.
Из-за забора раздался голос старика-соседа.
– Пошла прочь, женщина! – прокричал он.
В парке заливисто лаял пес. С неба пришел похожий на гром звук – это «Боинг-747» заходил на посадку в Хитроу. Он летел пугающе низко.
Несмотря на теплый вечер, Джона колотило. Если ты беден, ты не можешь летать на самолетах. Если ты беден, ты словно в клетке, ты привязан к одному и тому же месту, словно муха, которая ползает в пустой банке из-под джема, слизывает остатки сладости и не смеет даже думать о том, удастся ли ей выбраться наружу.
Его мать попала в ловушку из-за того, что вышла замуж за его отца, а потом родила его. Все детство Джона она рвалась, стараясь накормить, обуть, одеть и выучить его на скудное пособие по безработице, и с течением времени ее характер все больше портился. Люди с достатком или презирают бедняков, или испытывают к ним снисходительную жалость, а беднякам нечем ударить в ответ. Матери Джона нечем было ударить, когда к ним домой пришли работники социальной службы, чтобы забрать его у нее. Ей нечем было ударить, когда ушел его отец.
А сейчас он сам испытывал полную беспомощность перед Клэйком – Клэйк будто стоял на верхушке высокого, вымазанного жиром столба, на который Джон лез всю свою сознательную жизнь, и сейчас, когда Джон почти забрался наверх, Клейк отвесил ему такой пинок, что он кулем свалился в смрадную выгребную яму, в дно которой этот столб был врыт.
– Джон, – тихо сказала Сьюзен, – «Диджитрак» ведь сейчас на высоте? Я имею в виду, по части заказов и репутации.
Джон поколебался.
– Безусловно.
– Но в таком случае можно найти какой-нибудь другой банк, который возьмется кредитовать твою фирму.
Джон ничего не ответил. Рев реактивных двигателей постепенно стихал. Небо окрашивалось в глубокий кобальтовый цвет – яркий, почти искусственный, как у театрального задника.
– Если бы не судебный иск, такой вариант не исключен, – сказал он.
– Этого композитора? Зака Данцигера? Я думала, что это уже улажено, что он отказался от претензий.
– Я тоже так думал, – ответил Джон. – И Тони Брэмфорд. Мы согласились платить ему процент с продаж.
Тони Брэмфорд был адвокатом Джона. Для очередной программы серии «Домашний доктор» «Диджитрак» использовал музыку молодого композитора, которого нанял Гарет, и эта музыка включала в себя фрагмент, предположительно нарушающий авторские права Зака Данцигера, одного из самых известных и высокооплачиваемых британских композиторов.
Молодой композитор яростно отрицал, что слизал мелодию у Данцигера, но при одновременном прослушивании произведений сходство между ними стало очевидным. «Диджитраку» ничего не оставалось, кроме как встретить иск, притом что шансы, что молодой композитор возместит затраты из собственного кармана, были крайне малы.
– И что произошло? – спросила Сьюзен.
– Данцигер проконсультировался у юристов и теперь уверен, что сможет вытянуть из нас от трех до пяти миллионов. В бюджете «Диджитрака» на ошибки заложен один миллион, в то время как только судебные издержки могут обойтись в полмиллиона. Не так уж много адвокатов жаждут взяться за это дело.