— Фрол Степаныч, а добрый день!
— Роман Фёдорович, снова Вы? Рад, очень рад, что хоть Вы в добром здравии и хорошем настроении...
— Что так? Были инциденты?
— Были Станислав Никодимович со своими замом. Залетел, что-то буркнул, забрал пять «фёдоровых» и дюжину гранат, зам его кинул мне на стол скомканный приказ, и оба ушли так же стремительно, как ворвались.
— А, Стас никак решил убрать «Зонда». Ну что ж, бог в помощь... Кстати, мой новый стажёр, поручик Шлаевский, Михаил Владимирович.
Михаил приветливо улыбнулся и протянул руку. Рукопожатие у Фрола Степановича было очень сильное и резкое, чувствовалось армейское прошлое. Тем временем Рихтер стал разглядывать чертежи.
— Над чем работаете?
— А, это. Решил вот доработать винтовку Мосина, чтоб снайперской её сделать. А то что мы всё на импортном да на импортном, при этом склады «мосинками» забиты под завязку. Думаю, к концу недели опробую первый образец, дам и Вам тогда.
Рихтер цокнул языком.
— Вот это дело. Чем ещё из новенького порадуете?
— Вот, «Вейбель» поступил. Датская разработка и сборка, облегчённый пулемёт. Побегать с ним, конечно, трудно будет, но уже фору «Максиму» даст по весу, да и кучность лучше. Самое же главное, что на одного бойца всё рассчитано, так что можно будет создавать пулемётные команды для зачистки укрепрайонов. Пара таких штучек да ранцевый огнемёт — и от вражеского окопа ни черта не останется.
Полковник снова цокнул языком и как будто даже с нежностью провёл рукой по кожуху пулемёта, потом посмотрел в глаза оружейнику:
— Когда стрельбы?
— В выходные. Зараз и винтовочку проверим. Вы, разумеется, первый в очереди после меня.
Фон Гринвальд-Рихтер широко улыбнулся. Потом резко обернулся к поручику, только сейчас вспомнив, зачем они пришли.
— Фрол Степаныч, мы к Вам для вооружения нового агента. Выдайте ему, пожалуй, ТК и стилет, а то он своим офицерским «наганом» только глаза мозолит. Да, Шлаевский, зайдите завтра с утра в тир пострелять из ТК — Вы, конечно, отличник Академии, но к оружию привыкнуть надо. А «наган» дома оставьте, он слишком приметный для Вашей новой работы.
— Как скажете, шеф.
Пока поручик разглядывал своё новое оружие, блестящий от смазки пистолет Коровина, Рихтер наклонился к оружейнику.
— Сделали, что я просил?
— Так точно. Вот, извольте...
Полковник резко обернулся к Шлаевскому.
— Ну-с, поручик, на сегодня до обеда всё. Ступайте в Отдел кадров за пропуском, потом осмотритесь, можете побывать в первой рекреации. В обед увидимся, там я Вам задание и выдам.
Михаил козырнул и стремительно вышел. Оставшиеся проводили его взглядом и о чём-то разговорились...
***
Когда Михаил зашёл в столовую, фон Гринвальд-Рихтер приветливо улыбнулся и поманил его рукой. Шлаевский подошёл к столу и остолбенел: рядом с полковником сидел мужчина слегка полного телосложения, лет шестидесяти, в чёрном кожаном френче, увешанном наградами. Он повернул к вошедшему свою бритую налысо голову и прищурился. Генерал Дрейзер, глава РКУ. С момента поступления на стажировку поручик видел генерала всего один раз, и то на плацу при построении новичков и вручении удостоверений стажёра. Заметив смущение своего секретаря, Рихтер вмешался:
— А, Михаил! Присаживайтесь. Иван Иваныча Вы, разумеется, узнали. Иван Иваныч, это Михаил Шлаевский, мой новый стажёр и секретарь. Думаю, он как нельзя кстати подойдёт для нашего дела, верно?
У Дрейзера дёрнулась левая рука, наглухо закрытая чёрной кожей, что заставило Шлаевского вздрогнуть. Поговаривали, что у генерала левая покалеченная рука дёргается каждый раз, когда шалят нервы, а, значит, ничего хорошего это не предвещало. Впрочем, про главу РКУ, «самого Ивана Дрейзера» ходило столько слухов, один страшнее другого, что Ивана Ивановича побаивались даже преподаватели Академии Генштаба. Что уж говорить, железный и бессменный глава Разведывательно-контрразведывательного, ветеран Великой войны и обеих Гражданских, герой освобождения Москвы и друг самого Верховного правителя. При этом ещё и выглядит как головорез, особенно со своим протезом вместо утраченной на войне ноги и бритой налысо головой.
Дрейзер какое-то мгновение посверлил поручика своими серыми глазами, потом тихо спросил: