Марта не сводила с него изучающего взгляда. Продолжая критично оценивать мужчину по всем пунктам, от ухоженности рук до причёски, она, тем не менее, больше не старалась показать ему свой гордый нрав и горячий характер или сразу установить границы дозволенного. Танцовщица просто слушала этот бархатистый баритон и покручивала кольцо с крупным самоцветом на указательном пальце. Поручик то и дело перескакивал с темы на тему, немного картавил от нервного напряжения и порою путал исторические факты и имена. Но кого это волновало?
Когда они вышли из ресторана, уже совсем стемнело. Золото окон отражалось в лужах, воздух был свеж и приятен. Михаил украдкой пересчитывал монеты в своём кармане и прикидывал, хватит ли ему на извозчика, не спуская при этом восторженного взгляда с лица своей спутницы. Вдруг Марта неловко наступила на бордюр и подскользнулась. С молниеносной скоростью Шлаевский поймал её за талию, взяв одновременно нежно и сильно, неосознанно притянул к себе. Их взгляды встретились, и поручик смутился, поспешно убрал руки.
— Мерси.
— Вам стоит быть аккуратнее, Марта, иначе Дягилев лишится своей лучшей примы. Изумруды надо хранить и беречь.
Марта на миг задумалась, на её лице отобразилась игра эмоций, после резко обернулась к поручику.
— Михаил, Вы хорошо знаете Москву?
— Конечно.
— Тогда с Вас экскурсия! Я никогда прежде не гуляла по Вашей столице ночью.
Поручик галантно подал даме руку — на этот раз прима не отказалась. Он повёл её в сторону Яузского бульвара, единственного места Москвы, про которое он мог что-то рассказать из интересных исторических фактов.
Когда они вышли на набережную, снова пошёл дождь. Шлаевский поискал глазами укрытие и притянул Марту под сень большого старого дуба. Тут лишь редкие капли попадали на его шляпу. Внезапно поручик несколько резко протянул руку к вороту пальто девушки и очень нежно, проведя пальцем по шее, снял оттуда крупную каплю. Марта вздрогнула от прикосновения, но почему-то не отпрянула, а как-то инстинктивно, сама не осознавая почему, подалась вперёд. На мгновение их глаза встретились. Девушка почувствовала нечто для неё совсем незнакомое. Неуверенность в себе, неуклюжесть движений. Перевела дыхание, поправила вуалетку шляпы, и только тогда осознала, что её щёки запылали от прикосновения поручика. Марта посмотрела на Михаила странным, затуманенным взглядом, подошла вплотную. Так, что можно было слышать, как бьётся его сердце. Неожиданно для самой себя девушка подняла вуалетку и прижалась губами к гладковыбритой щеке.
— Поручик Шлаевский, Вы настоящий офицер?
— Да... Так точно.
— Тогда обнимите уже даму и поцелуйте её...
***
Солнце уже вовсю золотило купола церквей. В одной ночной рубашке поверх молочно-белого тела Марта сидела на тумбочке в коридоре и наблюдала, как Шлаевский застёгивает пуговицы на своей жилетке. Вчера она хотела съязвить что-то про этот атрибут девятнадцатого века, но сегодня уже не могла вспомнить, что именно. Ну и чёрт бы с ней, какая разница, лишь бы поручику нравилось.
Михаил справился со всеми пуговицами и присел на корточки, чтобы завязать шнурки оксфордов. Девушка, вытянувшись, кокетливо пощекотала точёной кистью ему подбородок. Шлаевский припал губами к её запястью, после стал подниматься выше, покрывая поцелуями сначала руку, а потом и шею.
— Поручик Шлаевский, опоздаете на работу. Полковник снова будет упражняться на Вас в боксе и остроумии.
— И чёрт бы с ним. Я уже опоздал. И готов опаздывать снова и снова ради тебя, — он нежно прикоснулся губами к её щеке и шумно вдохнул запах волос цвета вороного крыла. Марта зарумянилась.
— Но-но, Миша. Не надо так.
— А как хочет моя прима?
Марта обвила поручика ногами и прижала к себе. Её полные груди рванулись из свободной ночной рубашки, а дыхание стало учащаться.
— Твоя прима хочет, чтобы ты был образцовым офицером. Потому что капитанский аксельбант будет прекрасно смотреться с моим белым миланским платьем.
Теперь дыхание стало учащаться и у Михаила, а руки сами собой медленно поднялись по гладким бёдрам и стали задирать подол ночной рубашки. Марта перешла на страстный шёпот.