Но на этот раз произошло нечто неожиданное — из кабинета раздался отчаянный вскрик сестры, а затем глухой выстрел. Надежда вздрогнула и замерла, но, услышав повторный крик Катрин, с силой распахнула дверь и ворвалась внутрь.
Увиденная сцена заставила ее охнуть и широко раскрыть глаза. Катрин всем телом повисла на правой руке отца, пытаясь отнять у него револьвер, а Павел Константинович, бледный и растрепанный, как-то нерешительно сопротивлялся. С одной стороны, он видимо опасался причинить боль дочери, с другой — не желал отказываться от своего намерения и выпускать из рук оружие. В кабинете сильно пахло порохом, а на полу валялись многочисленные осколки старинной фарфоровой вазы, вдребезги разбитой пулей.
— Помоги мне, Надин! — увидев сестру, закричала Екатерина.
Однако стоило младшей сестре броситься на помощь старшей, как Павел Константинович, словно устыдившись борьбы с дочерьми, выронил револьвер, с глухим стуком упавший на ковер.
— Оставьте, что вы… — плачущим голосом пробормотал он, после чего бросился в кресло и сконфуженно закрыл лицо руками.
— Что же это? — растерянно спросила Надежда, у которой при виде несчастного отца затряслись губы. — Зачем вы это, папенька?
— Оставьте меня, умоляю! — простонал Павел Константинович.
— А ты сама не догадываешься? — зловеще сузив глаза, поинтересовалась Катрин. — Хорошо еще, что я вовремя успела схватить его за руку…
— Это все из-за меня?
— Перестань, Надин, — снова попросил Павел Константинович, слегка отстраняя руки от лица, — теперь уже все кончено, все погибло…
— Но почему, почему вы так говорите, папенька? Я сделаю все, что вы хотите! — внезапно выпалила она, отворачиваясь и утирая слезы.
Титулярный советник опустил руки и многозначительно посмотрел на старшую дочь.
— Ты готова принести эту жертву ради нашей семьи? — негромко переспросил он.
В комнате повисла тишина. Улучив момент, Катрин проворно подняла с ковра револьвер и незаметно от отца, находившегося к ней спиной, спрятала его в книжный шкаф, заложив толстым томом в синей обложке. При этом она еще приложила палец к губам, призывая младшую сестру молчать.
Павел Константинович выжидательно глядел на Надежду, и она обреченно вздохнула:
— Если ничего больше не остается… Когда я должна пойти к нему?
— Мы скажем тебе позднее, Надин, — подала голос Екатерина.
Надежда покинула кабинет быстро, словно спасаясь бегством, избегая поднимать голову, чтобы не столкнуться взглядом с сестрой или отцом.
— Кажется, у нас все получилось? — спросил Павел Константинович, на что Катрин лишь неопределенно пожала плечами.
Эту ночь Надежда провела без сна: стоило закрыть глаза, как ей мерещилась та самая картина из кабинета восковых фигур, которая в свое время произвела на нее столь жуткое впечатление. Только вместо инквизитора в красной мантии, она видела перед собой лысого и жирного банкира Дворжецкого, а среди монахов, стоявших вдоль стен с надвинутыми на глаза капюшонами, у двоих лица были открыты — ими были ее отец и сестра!
Разумеется, что себе она представлялась пытаемой девушкой, у которой клещами вырывали ногти. Во всей этой сцене присутствовал и еще один персонаж — только вместо молодого мулата, подслушивавшего в соседней комнате и пытавшегося разбить себе голову о стену, Надежде чудился Денис Винокуров.
На следующий день, когда она, совершенно разбитая, вернулась домой после лекций, ее ждало новое потрясение — в комнате, прямо на постели, лежала роскошная шуба из меха серебристого соболя. Она была настолько хороша, что Надежда охнула от восторга и принялась гладить этот замечательный мех замерзшими с улицы руками, а потом опустилась на колени перед кроватью и припала к нему щекой, с наслаждением ощущая приятную пушистую теплоту.
Затем она вскочила на ноги, подхватила шубу с постели, — какой же легкой она оказалась! — и уже хотела примерить, как вдруг ее озарило чудовищное подозрение.
— Маша! — изо всех сил закричала Надежда, с омерзением отбрасывая шубу обратно на постель.
Не прошло и пары минут, как в комнату вбежала горничная.
— Откуда это? — тыкая пальцем в сторону шубы, сдавленно поинтересовалась Надежда.
— Ваш папенька распорядился доставить, — простодушно улыбнулась девушка. — Красивая, правда? Вы бы ее примерили, барышня…
— Уходи!
— Неужто она вам не нравится?
— Пожалуйста, уходи!
Удивленная горничная обиженно пожала плечами и вышла. Надежда без сил опустилась на стул, кусая губы, чтобы не разрыдаться. В этом неожиданном подарке было столько цинизма и чего-то невыносимо отвратительного, что она не могла даже видеть эту злополучную шубу, о которой когда-то так сладко мечтала.