— Например, по поводу лишения девственности, — насмешливо заметил Дворжецкий. — И эти бабские бредни вы называете экспертизой, господин следователь?
Макар Александрович прекрасно понимал всю субъективность и недоказательность подобных свидетельств, поэтому не стал упорствовать
— Да, я признаю, что с научной точки зрения это нельзя назвать экспертизой, однако подобные свидетельства сумеют убедить суд присяжных — уж можете мне поверить! Равно как и факт самоубийства мадемуазель Симоновой, случившийся утром следующего дня! С чего бы ей кончать жизнь, если она отдалась вам добровольно, а? Еще вопрос — с какой стати вы пытались дать взятку следствию в размере трех тысяч рублей? Кстати, подкуп должностного лица — это второе из предъявляемых вам обвинений.
— Откуда вы это взяли? Ну, про взятку… — насупился Дворжецкий.
— Заявленьице имеется! Этого вашего… как бы это получше выразиться… подручного — Георгия Владимировича Даниляна.
— И он предал? — заскрежетал зубами банкир. — Вот скотина!
— А что ему оставалось делать, если я видел его в лицо да еще устроил ему очную ставку с мальчишкой-посыльным, который принес мне деньги? Ваши грехи на себя брать? — поинтересовался Гурский, убирая бумаги обратно в портфель и демонстративно щелкая замком.
— Уфф!
Услышав этот шумный выдох, Макар Александрович с любопытством посмотрел на своего визави.
— Чего вы добиваетесь? — после недолгой паузы осведомился Дворжецкий. — Денег хотите? Или справедливости жаждете? Так не будет вам никакой справедливости, господин следователь, — распаляясь, все громче говорил он, — плевать я хотел на все ваши заявления и доказательства. Мои адвокаты разобьют их в пух и прах! А теперь убирайтесь из моего купе!
Следователь пожал плечами, встал и протянул было руку за портфелем, который лежал на диване, как тот самым непостижимым образом начал от него ускользать, все быстрее сползая к окну. Гурский не успел удивиться странному поведению портфеля, как вдруг почувствовал, что и сам начинает терять равновесие. А затем последовал страшный грохот и внезапно наступившая темнота…
Очнувшись после кратковременной потери сознания и кое-как выбравшись из искореженного вагона, Макар Александрович обнаружил себя перепачканным в крови Дворжецкого. Банкир был раздавлен как лягушка рухнувшей на него тяжелой перегородкой. При виде подобного зрелища следователь ошеломленно покачал головой:
— Раскаяния не было, зато возмездие постигло!
— Проходите, проходите, владыко Амвросий, рад вас видеть, — прибывший на место крушения в составе комиссии министерства путей сообщения Аристарх Данилович Водопьянов приветливо шел навстречу священнику в темной шелковой рясе, поверх которой висела драгоценная панагия[14]. Невысокого роста, плотный и цветущий владыка Амвросий имел две отличительные особенности — маленькие, хитрые, блестящие глазки и холеные пухлые руки, непрерывно перебирающие дорогие четки.
Встреча происходила в вагоне одного из многочисленных служебных поездов, с обеих сторон окруживших место катастрофы. Прежде всего к месту крушения подъехал вагон судебного следователя и жандармского управления железной дороги, в салоне которого производились допросы, затем к ним присоединился вагон прокурорского надзора. По другую сторону стояли вагоны, в которых прибыли правительственный инспектор, управляющий дорогой, а также эксперты, инженеры, начальники путей и прочие служащие железнодорожного ведомства. В других вагонах находились столовая, кухня, почтовое и телеграфное сообщение, а также кузница, домкрат и прочие машины, необходимые для разбора завалов и восстановления путей. Еще в двух вагонах квартировали офицеры Шипкинского полка, на который была возложена охрана места крушения. Вдоль этих вагонов, под насыпью, прямо в поле были поставлены бараки для рабочих и палатки для войск, образовавшие небольшой городок.
Днем здесь царило большое оживление, сопровождавшееся непрерывным грохотом ремонтных работ, но и с наступлением темноты жизнь продолжалась — светились окна многочисленных вагонов, лился электрический свет фонарей да пылали бивуачные огни.
Склонившись перед архиепископом, в чьей епархии произошло крушение, Водопьянов сделал вид, что целует ему руку, а Амвросий, улыбаясь, мелко перекрестил его склоненную голову. Затем чиновник предложил садиться.