По-моему, даже не смутился. Не выгорело — и ладно. Взял верхний, сразу откусил половину и отошёл в сторону, освобождая место братьям. С этими я чиниться не стала. Отдала выпечку вместе с посудой, зная, что Фрол не обидит малого, а тот обязательно поделится натёкшим на дно мёдом со старшим братом.
— Вот что, господа, у меня к вам дело есть, — объявила я, когда последним куском оладика была вымазана последняя капля мёда. — Нам с бабушкой Глафирой Александровной помощь нужна. Подскажите, есть ли в ваших семьях не слишком занятые девки или бабы, чтобы в доме нашем порядок навести. Мусор собрать и вынести, посуду перемыть и почистить, стены побелить. Не задаром, конечно же…
— Мамка моя может, — не дав мне даже закончить предложение, сказал Тимофей. — Я её сейчас позову. Мы быстро!
И легко, как тот самый воробей, с которым я его ассоциировала, перелетел через ограду и убежал.
— Может, Алёнка, сеструха наша сможет… Я щаз сбегаю, спрошу. Митька, здесь побудь, — подключился к объявленному тендеру Фрол, нырнул между жердинами забора и исчез.
Я вопросительно посмотрела на Хоря. Его семья не нуждается в деньгах?
— У нас баб в дому нет, — объявил пацан, словно гордился этим фактом. — Мы с дедом вдвоём живём. Дед у меня добытчик. Охотится, рыбалит и меня учит.
Нет так нет. Не очень-то и хотелось.
Глава 5
— Марфой меня кличут, барыня. Марфа Кузнецова, — в пояс поклонилась бабушке молодая, лет двадцать семь, не больше, женщина. — Тимка, сынок мой, сказал, что вам помочь нужна. Только скажите, что делать. Так-то я всё могу. И по дому, и в огороде, и постирать ежли надоть. В своём хозяйстве сама управляюсь и вам поможу.
— Муж не заругает? — спросила Глафира, памятуя отговорку соседки.
— Да какой муж, — отмахнулась женщина. — Солдатка я, барыня. Тимке три года было, как Ванечку маво забрили. На десять годо́в ушёл, соколик. А вернётся ли? Кто знат…
Дела… протянула я про себя. Семь лет одна баба бьётся. Точно надо её помощницей по хозяйству брать. И нам подспорье, и ей прибыток.
Тут во двор ворвался Фрол, таща за собой, словно прыткий буксир многотоннажное судно, сестрицу Алёнушку. Девица чем-то напоминала корову. То ли взглядом волооким, то ли неторопливой плавностью движений, то ли пофигистским отношением к происходящему. На её милой мордашке чётко читалось: «Могу работать, могу и не работать». Хорошо, что ей в пару Марфа досталась — мы бы с бабулей ни в жисть мотивировать девицу на трудовые подвиги не смогли бы.
Глафира повела помощниц показывать фронт работ, Тимофей, буркнув, что негоже избу без пригляда бросать, убежал со двора, незаметно когда и как исчез Хорь, Фрол, объявив братцу, что мамка домой кликала, вытолкал сопротивляющегося мальца в лаз под оградой. Я осталась одна и, кажется, вновь задремала.
Ох уж это тягомотное состояние после болезни. За непродолжительную слабенькую активность расплачиваешься длительной вялостью и сонливостью. Скорей бы восстановиться, я бы ух!
Проснулась от того, что кто-то мягко, но настойчиво толкал меня в бок. Открыла глаза и встретилась взглядом с тем самым ничейным псом, что приплёлся следом за мелюзгой в наш двор.
— Ты чего? — сонно спросила я собаку и погладила по большой голове. — Грустно тебе или есть хочешь?
Пёс ожидаемо ничего не ответил, но старательно потёрся лохматым боком об острый край брёвнышка, служившего мне лавкой.
— Шерсть старая мешает, да? — догадалась я. — Да я бы почесала, но нечем. Глафира свой гребень на это не даст, а другого у нас нет.
Кобель вздохнул, опустил голову, словно о чём-то размышляя, а потом, сделав несколько шагов, заглянул в приоткрытую дверь сарая. Вышел, посмотрел на меня и опять заглянул в дверь.
— Ты там что-то нашёл? — заинтересовалась я манёврами животного. — Знаешь, я бы с удовольствием залезла в этот сарай в поисках чего-то полезного. Но, увы, моё тело настолько ослабо после болезни, что едва хожу.
Удивительно, но мне нравилось разговаривать с собакой. Во-первых, он внимательно слушал, во-вторых, мне не надо было постоянно контролировать себя, чтобы не ляпнуть что-то неподобающее моему возрасту или этому времени.
Пёс смотрел то на меня, то на дверь сарая, словно оценивал, смогу ли я одолеть расстояние, а потом подошёл и встал рядом, повернувшись ко мне боком.
— Ты что хочешь, дружок? — обращение само вырвалось. Я не собиралась давать псу кличку, но тот дёрнулся, словно его позвали. Ткнулся в меня носом, засопел. — Тебя Дружок зовут, да?