Потолок тщательно обметён от пыли и тенёт, стены радовали свежей побелкой. На полу, на выскобленных щелястых досках, лежали пёстрые половички. От чистоты и запаха свежей извести комната казалась больше и светлее.
Не пять звёзд, но жить можно, — сделала я вывод, запивая кашу отваром.
— Наелась? Вот и умничка. Давай на ведёрко и баиньки, — собрала посуду со стола Марфа.
Как она уходила, я уже не слышала. Интересно, что за сбор у Параскевы? На раз вырубает.
Приходила ли вечером Марфа, не знаю — спала до утра без тревог и сновидений. Зато проснувшись, самостоятельно сползла со своего сундука и добрела до ведра. Ещё пару дней, и я побегу, — подбадривала себя, пробираясь к очагу. Очень хотелось положить на угли хотя бы одно полено. За ночь избу выстудило сквозняками, и было зябко.
Выбрала самый маленький чурбачок и с трудом засунула его в топку. Разгорится или нет? Глафира одним щелчком пальцев запалила бы дрова, а я могу надеяться только на оставшийся в золе жар. Оглянулась на опекуншу. Может, проснулась уже? Но та всё так же безмятежно спала. Грудь женщины под шалью, заменившей ей одеяло, мерно вздымалась, морщинки на лице разгладились, и казалось, что она помолодела лет на десять.
Хочется верить, что проснётся здоровой.
За дверью послышались шаги, потом я узнала голос Марфы. Ещё минута, и дверь распахнулась, впуская в избу вместе с утренней свежестью улыбающуюся женщину, держащую за уши тушку здоровущего зайца.
— Вы на охоту с утра пораньше сбегали, тётя Марфа? — пошутила я, забыв поздороваться.
— Нет, Ксаночка. Это ваш охотник добыл и на порог положил. Умный пёс. Не обижайте его.
Женщина поставила на стол небольшой чугунок, упрятанный для сохранности тепла в старый обрезанный валенок, размотала толстый платок, сняла потрёпанное пальто и закатала рукава старенькой блузки.
— Спит бабка твоя ещё? Ну пущай спит. Ты тут хозяйничать, смотрю, начала? Замёрзла, должно быть. На-ка, накинь пальтушку пока да садись к столу. Поешь лапшички грибной. Поутру варила, горячая ещё. А я сейчас печь растоплю да зайцем займусь.
Голос у женщины был мягким и певучим, без визгливых нот. Казалось, что каждое сказанное слово оглаживает, успокаивает, наполняет мягкой заботой. Марфа отлила для меня супа в миску, а остатки поплотней закутала и к печи подвинула — для Глафиры.
Через несколько минут в очаге весело заметались языки пламени, а дым тонкой струйкой потянуло в отверстие в крыше. Марфа проследила за ним и недовольно покачала головой.
— Потеплеет, надо будет печника звать да печь перекладывать. Не дело это — по-чёрному топить. И тепло улетает, и до беды недалеко.
— А у вас в избе какая печь, тётя Марфа? — поинтересовалась я.
— Так кака… как положено. С подом, горнилом, устьем и лежанкой. Хорошая у меня печка-матушка, добрая. Тепло держит — хоть сушить, хоть варить, хоть хлеб печь. Ты не кручинься, девонька, и вам мастера хорошего присоветую. Следующую зиму в тепле будете.
Говорить Марфа говорила, а дело у неё спорилось. Она удивительно быстро освежевала зайца, завернув потроха в шкуру.
— Весенняя шкура негожа для выделки. Я свиньям снесу, вместе с кишками — они сожрут. А печень с сердцем в жарёху кину. Голову и лапы добытчику отдам — пусть тешится. Хотя, думаю, не голодный кобель. Если вам такого матёрого зайчищу притащил, то и сам, поди, поесть должен был.
— Тётя Марфа, а что вы готовить будете? — поинтересовалась я.
— Да что тут приготовишь-то? Была бы зима, разделила на части да заморозила, чтобы на дольше хватило, а сейчас не запасёшь — стухнет. Порублю на куски, в чугунок сложу да тушиться поставлю. Как размягчится, так хоть с картошкой, хоть с пшеном проварить.
— Тётя Марфа, вы зайца вдоль пополам разрежьте и одну часть себе заберите. Вам с Тимкой тоже лишним не будет, — распорядилась я, скидывая с плеч пальто.
После еды разогрелась, да и в избе значительно потеплело.
— А бабка твоя не заругается за такое самоуправство? — женщина не торопилась пользоваться щедростью ребёнка.
— Не заругает. Вы же сказали, что стухнет. Зачем же добру пропадать? Да и должны мы вам за помощь. Бабушка проснётся — расплатится.
Но Марфа руками замахала:
— Не придумывай! И зайца, и деньги — это уж слишком.
Спорить я не стала, решив, что найду способ расплатиться с доброй женщиной, а решила выяснить один вопрос, зацепивший меня в разговоре.
— Тётя Марфа, а у вас ледник есть? Можно же мясо там сохранить. А то разом всё съесть нерачительно будет.