Нил Шустерман, Джаррод Шустерман
*
Рокси
*
Перевод sonate10,
ред. Greene и еще один, пожелавший остаться неизвестным
Всем, кто корчится в муках зависимости, — да обретете вы силу победить демонов, выдающих себя за богов
***
В этой книге рассказывается о зависимости от наркотических средств, которые законным образом прописывают врачи. Несмотря на то, что многие из этих препаратов создавались ради помощи людям, злоупотребление ими вылилось в настоящую эпидемию. Мы очень хотели бы, чтобы всякий, кто прочтет «Рокси», осознал, насколько коварными и опасными искусителями могут быть эти вещества. Тем же, кто борется с зависимостью или у кого родной человек страдает от зависимости, пусть эта книга принесет катарсис.
Надеемся, что это будет мощное, пробуждающее мысли чтение!
1 НалоксОн прихоДИт слишком поздНо
Я не супергерой. Но я могу спасти тебя от того, кто называет себя супергероем.
Я не волшебник. Но я знаю заклинание, которое может вернуть мертвого с того света.
Почти.
Не всегда и недостаточно часто.
Я твоя последняя линия обороны, твоя последняя надежда в тот момент, когда сама она свернулась в сингулярность, способную раздавить не только тебя, но и всех вокруг.
И вот мы остались вдвоем — ты и я. Сцена выстроена. Она никогда не повторяется в точности и при этом всегда одна и та же.
Сегодня это комната в доме на улице, рожденной в те времена, когда верхом мечтаний были молочно-белое кухонное оборудование, когда автомобили, напоминавшие идущие по суше корабли, гордо отвергали ремни безопасности.
Когда-то это были зажиточные пригороды, но их давно уже поглотило студенистое урбанистическое цунами. Микрорайоны боролись за выживание и иногда даже процветали. Но эта улица… Она мертва. Ею пожертвовали ради Высшего Блага.
Деревья по обе ее стороны уже убраны, стволы распилены на дрова, ветки и сучья скормлены измельчителю. Большинство дверей и окон сорваны, дома пялят на мир мертвые глаза и молчаливо щерят беззубые рты. Ряд таких домов протянулся на целую милю. А дальше — бульдозеры и горы обломков, а за всем этим, словно колонны античного храма, возносятся к небу бетонные пилоны.
Здесь построят автомагистраль. Шестиполосный транспортный коридор рассечет район на две половины как раз по этой самой улице. Так свершается жестокий обряд перехода, называемый правительственной экспроприацией.
Когда наступает ночь, обреченная улица погружается в темноту — самую глубокую в городе.
А вот и ты — в пятом доме слева.
Ты не из этой части города, но ты все же здесь. Тебя привлекла тьма — такая густая, что в нее можно завернуться, словно в одеяло.
Лучи ручных фонариков освещают знакомую картину: один полицейский, двое парамедиков. И я.
Один из парамедиков, женщина, наклоняется над тобой, прижимает палец к твоей шее.
— Пульс не прощупывается, — говорит она. — Если и есть, то очень слабый.
Когда-то это была спальня. Но сейчас здесь нет ни кровати, ни комода. Все, что осталось — искореженный письменный стол и поломанный стул, — хлам, на который никто не позарился. Ты лежишь на ковролиновом полу, изъеденном плесенью, отчего кажется, будто от стены до стены протянулась длинная рваная рана. Эпицентр потерянной надежды.
— Дыхание не обнаруживается. Начинаю сердечно-легочную реанимацию.
Для полноты картины не хватает только крыс, но здесь уже побывал санитарный контроль вместе с моими злобными родичами, которые и истребили грызунов. Только с тараканами они справиться не могут, как ни стараются. Тараканы — вот кто истинный триумфатор этого мира. Они непобедимы.
Зато тебе нанесено жестокое поражение. Насколько жестокое? Это еще предстоит узнать.
Тридцать нажимов на грудную клетку, два спасительных вдувания воздуха рот. Повторить.
Второй парамедик готовит меня для выполнения моей миссии, в то время как полицейский передает по рации твое описание. Они не знают, кто ты. И я тоже не знаю, но скоро мы с тобой станем очень близки. Я окажусь у тебя внутри. Столь интимной близости никто из нас не хотел бы, но она нужна нам обоим. Это, если уж на то пошло, мое предназначение. Что касается тебя… у тебя выбора нет.
— Ввожу налоксон.
— Убедись, что прямо в мышцу.
— Я никогда не промахиваюсь.
Игла проникает глубоко в твое левое бедро, и я выливаюсь в мышечную ткань, ища капилляры, которые понесут меня к сосудам побольше. И — о да, ты все еще на этом свете! Я слышу твое сердцебиение — медленное, едва заметное, но оно есть!