Рики поднимает капот, дергает одно, пошатывает другое и быстро ставит диагноз:
— Так я и думал — свечи подгорели.
Он вытаскивает из своего джипа ящик с инструментами и принимается за работу, безошибочно выхватывая нужные инструменты, даже не глядя в ящик.
— И как это у тебя так легко получается? — удивляется Айзек.
— Бро, это же ты разобрался с той газонокосилкой, помнишь? И придумал, как заставить ее летать.
— Да, но собрал-то ее ты!
Их летающая газонокосилка стала не только легендой микрорайона, но и интернетным мемом. Чистая удача, что она никого не убила, заходя на посадку.
Оба блаженно улыбаются при этом воспоминании. Затем Рики вновь принимается за автомобиль.
— Может, оно на вид и сложно, но когда знаешь, как все работает, то знаешь и как исправить.
Это простое утверждение поражает Айзека своей глубиной.
— Слушай, если бы ты захотел учиться, из тебя вышел бы отличный инженер.
Рики усмехается:
— Ага, как же. Учеба не по мне. Но знаешь, что я тебе скажу? Когда твои продвинутые штучки-дрючки сломаются, ремонтировать их буду я.
Наконец, Рики заканчивает возиться, захлопывает капот и горделиво улыбается:
— Видишь, это как с твоей ногой — всего-то и надо немножко тепла и заботы.
Но Айзек сомневается, что существует такой инструмент, которым Рики смог бы починить его лодыжку.
Айзек всегда спал чутко, но сейчас… Каждый раз когда он поворачивается с боку на бок, нога будит его. Утром он повышает дозу ибупрофена с трех до четырех.
На уроках он едва не засыпает, а после школы сразу направляется домой.
Смотрится в зеркало в ванной — под глазами мешки. Успокаивает себя тем, что ему так только кажется или, может, свет так падает, но тут мимо открытой двери, опираясь на трость, ковыляет бабушка, вглядывается во внука и бросает бомбу правды:
— Если хочешь знать, как ты выглядишь, сообщаю, что ужасно.
Бабушка принадлежит к тому поколению, чья жизнь была слишком коротка, чтобы тратить ее на церемонии. В итоге все всегда благодарны бабушке за честность. Она переживает за близких достаточно, чтобы говорить им правду напрямик, хотя эта правда не всегда приятна.
Бабушка тепло улыбается, что немного смягчает ее суждение, затем указывает пальцем себе на щеку — мол, целуй сюда. Айзек подчиняется.
— Я говорю это только потому, что на самом деле ты красавчик.
— Плохо сплю в последнее время, — оправдывается внук.
— О, я знаю, каково это, когда у тебя что-то болит! Как будто постель гвоздями утыкана. — Она бросает взгляд на его ногу. Над носком виднеется полоска воспалившейся кожи.
— Давай договорюсь со своим ортопедом, он лучший. Вылечит твою лодыжку в два счета.
— Да нет, не надо, я в порядке, — отказывается Айзек.
В уголках бабушкиных глаз появляются смешливые морщинки.
— Твой дедушка, твой папа, а теперь и ты — все мужики в этой семье ненавидят докторов. — Она запускает руку в аптечный шкафчик и вынимает оранжевый флакон с таблетками. — Доктор прописал мне это, когда я сломала бедро. Очень сильное. — Она кладет внуку на ладонь одну таблетку. — Ну вот, сегодня не будешь мучиться на гвоздях. — В ее глазах блистает огонек, который иногда загорается в глазах всех бабушек на свете. — Как там говорят?.. «Без мучений нет достижений»? Чушь собачья. Мучения сильно переоценены.
Айзек смеется, а бабушка ковыляет по коридору к своей комнате. Айзек рассматривает овальную таблетку — гладкую, цвета слоновой кости. Почти невесомую. Он бросает ее в рот, открывает кран и, наклонившись и подставив руку ковшиком, запивает водой. Одно мгновение он ощущает таблетку в своем пищеводе, а потом она тихонько проскальзывает в желудок и начинает растворяться.
РОКСИ
Я знаю, когда это происходит, — ощущение появляется мгновенно. Поначалу едва заметное, оно постепенно нарастает. Это ошеломительное чувство сопричастности, связи с чем-то, что больше меня самой. Вот для чего я живу. Вот для чего я существую.
О том же твердит мне Хиро:
— Ты существуешь, чтобы обволакивать их, Рокси. Подчинять себе. А потом приводить ко мне.
Я на Празднике — нежусь в джакузи, таком необъятном, что кажется, будто оно уходит не только за горизонт, но и за край вселенной. Болтаю с Мэри-Джейн, сидящей на кромке, — она не желает идти в воду, чтобы не испортить свой деловой костюм. Честное слово, Мэри-Джейн стала такой скучной после легализации!
Молли тоже в ванне, опять мокрая, но на этот раз по собственному выбору. Ее протеже — симпатичный юноша-студент — околдован ею до состояния экстаза. Я не слышу, что она ему нашептывает, но и так знаю: