Пришлось султану садиться в седло и отправляться самому возвращать Багдад и суннитские святыни, а потом идти к Тебризу на выручку Ибрагиму. А тут еще письмо Челеби и приказы, которые во время похода Ибрагим подписывал как… султан!
К последнему можно относиться двояко. На Востоке султан каждый второй – у кого есть маленькие владения, независимые (не очень зависимые) от других, тот и султан, потому ничего страшного в подписи не было… бы, подписывай Ибрагим таким образом что-то, не будучи на службе у Сулеймана.
Даже освобожденный раб (а Ибрагим был именно таким) на службе у султана все равно раб и ставить свою подпись, называясь султаном, – это посягательство на власть. Помните закон Фатиха? «Любой, кто посягнет на мою власть, должен быть убит, будь это даже мой брат».
Вариантов формулировок много, суть одна: власть неделима ни в каком виде, и любой, на нее хоть как-то посягнувший, должен быть уничтожен.
Надо сказать, что это была не первая попытка Ибрагима поставить себя вровень с султаном.
Кто же такой этот Ибрагим Паргалы и почему он считал себя вправе так заноситься?
Ибрагим, вернее, Георгидис, родился в 1493 году в небольшом греческом городке Парга. Городок рыбацкий и поныне, но отец мальчика нашел возможность обучать его игре на скрипке, видно надеясь, что это поможет ему заработать на жизнь лучше, чем рыбная ловля. Не прогадал.
В шесть лет Ибрагим то ли был захвачен на берегу добрыми молодцами бейлербея Боснии Искандера-паши, то ли попросту забран из родного дома по девширме (мальчиков с подвластных Стамбулу территорий забирали в столицу кого для обучения в школе, кого в будущие янычары). Видно, Искандер-паша любил скрипичную музыку, потому что оставил мальчика у себя, а потом подарил шех-заде Сулейману. К этому времени Георгидис уже принял ислам и сменил имя на Ибрагим.
Есть другая версия. То есть сначала все так, но после пленения Искандером-пашой была дворцовая школа, дававшая, кстати, блестящее образование, богатая вдова, не жалевшая денег на обучение своего фаворита игре на скрипке, и, конечно, Сулейман.
Как бы то ни было, Ибрагим стал рабом Сулеймана, когда тот еще не был султаном. Ибрагим Паргалы, то есть Ибрагим из Парги, был на год старше принца и стал не просто его другом, но в чем-то даже наставником. Умный, блестяще одаренный, легко схватывающий любые знания, прекрасный организатор, он помимо своего родного греческого быстро освоил французский, итальянский, арабский, персидский и сербский языки, разбирался в математике, был отменным экономистом (помните, у Пушкина: «…Умел судить о том, чем государство богатеет и чем живет и почему не нужно золото ему, когда другой продукт имеет»?), хорошо играл на скрипке и обладал еще многими достоинствами.
Такой друг и наставник, который умел все предусмотреть и узнать раньше, чем у Сулеймана появлялась необходимость в данном знании, советчик и помощник был просто золотой находкой для шех-заде. Они были неразлучны с семнадцати лет, и Ибрагим всегда хорошо влиял на своего царственного приятеля.
Разве мог Сулейман, став султаном, не забрать Ибрагима с собой? Он дал другу свободу и назначил его хранителем султанских покоев – видно, никому другому свою безопасность и безопасность своих близких доверить не мог.
Тогда-то Ибрагим и подарил Сулейману не замеченную им сначала необычную рабыню Роксолану, вероятно сам получив ее в подарок от кого-то из Кафы. Почему не оставил себе, остается загадкой, но так случилось. Они с Роксоланой вполне стоили друг друга, и Сулейману просто повезло, что ему встретились два таких человека, а им очень повезло, что были рабами Сулеймана. Эта троица могла горы свернуть, но, к сожалению, двое боролись друг с другом, а не против остальных.
Бывший раб Ибрагим сделал при дворе Сулеймана сногсшибательную карьеру. Даже если забыть, что он бывший раб, восхождение от простого приятеля шех-заде через хранителя покоев сразу в Великие (Первые) визири достойно изумления.
Ибрагим, как умный человек, прекрасно понимал, что чем выше поднимешься, тем ниже можно упасть, а потому искренне просил друга не назначать его своим Великим визирем. Нетрудно было предвидеть шквал зависти сродни той, что вызвало возвышение Роксоланы в гареме.
Сулейман в ответ обещал, что не снимет его с должности по капризу и не казнит, пока жив сам. Дело в том, что при предыдущих правителях Великие визири редко заканчивали жить в покое и тепле, чаще всего их ждала плаха. При султане Селиме даже было популярно такое проклятье: «Чтоб тебе быть визирем у султана!» Отставка очень часто означала смерть.