– То есть один почерк? – проявила чудеса сообразительности Юля, ставя чашку с кофе на стол.
– Правильно, – похвалил будущего юриста Кис, пододвигая к себе тарелку с бутербродами.
– Будете расследовать? – почтительно спросила Юля.
– Милая Юля, я вам уже объяснил, что расследую только то, о чем меня просят и за что мне платят. Мы частная фирма, работаем по заказу. И, бог миловал, никто мне расследовать эти убийства не поручал.
– Разборки? – выдвинула версию Юля.
– Если разборки, то очень своеобразные. Слишком уж показательные.
– Мафия? – пожелала уточнений секретарша.
Кис не успел ответить, жуя бутерброд, как зазвонил телефон, и Юля бросилась к аппарату.
– Детективное агентство АКИС, слушаю вас, – приветливо пропела она в телефон. Юле работа была еще в новинку, клиентура Алексея поражала ее девическое воображение, и от повышенного почтения голосок ее нежно подрагивал. – Алексей Андреевич, это вас! – И, прикрыв трубку ладонью, прошептала: – Алексанна Кириллна звонит.
Иными словами, Александра. Талантливая журналистка, красавица и любимая женщина.
Нет, лучше так: любимая женщина, талантливая журналистка и красавица.
Вчера они не виделись: она была на приеме в каком-то посольстве, он сидел над скучнейшей, но необходимой частью своей работы – отчетами. Дело ведь не только нужно раскрыть, но и отчет заказчику написать. К счастью, не все клиенты отчетов требовали – лишь те, кто желал предъявить плоды расследования в зубы неверному супругу, нерадивому служащему или подлому конкуренту. Писанину эту Кис страстно ненавидел всей душой, но переложить ее целиком не мог ни на Ваньку, ни на Юлю: во многих делах требовалась строжайшая конфиденциальность. Вот и пылился вчера Кис над бумагами в одиночестве.
Трубку принял из Юлиных рук радостно: решил, что любимая женщина звонит с тем, чтобы условиться на сегодняшний вечер. Но любимая женщина не замедлила напомнить, что, кроме сего лестного статуса, она имеет еще статус журналистки, причем куда более известна широким массам именно в этом, последнем, качестве. И что звонит любимая женщина как раз в этом самом последнем качестве и исключительно по делу. Дело же заключается в предложении поработать на весьма популярное и крупное еженедельное издание, которое намерено провести журналистское расследование.
– А при чем тут я, если расследование журналистское? – подозрительно спросил Кис.
– Ну это только так называется, потому что ведет его журнал или газета и отвечают за него журналисты. А уж кто и как будет добывать факты и правду – неважно.
– Плагиат это называется, – проворчал Кис. – Расследуют сыщики, а зовется журналистское.
– Что, славы не хватает? – усмехнулась Александра. – Мало слупил тогда на телевидении[1]? Или с той поры разлакомился?
– Времени не хватает, вот чего, – буркнул Кис. – А со славой как раз перебор, завален по горло, ты же знаешь! Напрасно ты меня рекламируешь своим коллегам…
– Не прибедняйся, солнышко, разве ты нуждаешься в рекламе? Ты у нас звезда экрана! И всем хорошо известно, что я являюсь особой, приближенной к звезде. Вот меня и просят посодействовать… Алеша, это очень серьезно. – Обычная усмешка вдруг ушла из ее голоса. – И бабки редакция готова отстегнуть немыслимые.
– Чего расследовать-то? – буркнул Алексей, внутренне сдаваясь. Каждый из стимулов в отдельности был сам по себе вполне достаточен: и просьба Александры, и «немыслимые бабки». А уж взятые вместе…
Однако оказалось, что расследовать надо ни много ни мало как те самые загадочные убийства очень важных персон. Вип, иными словами[2]
– Нет, – быстро сказал Кис.
– Алеша, – строго начала Александра, – Алеша!!!
Кис, не дослушав, пустился загибать пальцы:
раз: дело сложное, что издалека видно и нос чует, и тогда придется бросить все текущие дела, а их много;
два: там уже столпилась вся московская милиция с прокуратурой, брошены лучшие силы, и федералы наверняка не сидят сложа руки, и крутиться у этой компании под ногами ему вовсе не улыбается, да и компания не потерпит;
три: к випам не подступишься, к семьям не подберешься, на все нужно испрашивать разрешение, согласие, а люди это по большей части капризные, охранниками забаррикадированные. И он, Кис, не самоубийца, чтобы…
– Утомил, – сказала Саша, – поняла. А все же подумай, ладно? Не забудь, бабки бешеные!
– Подумаю, – заверил Кис. – Что у тебя сегодня вечером?
Но она уже отключилась.
«Что за жизнь собачья!» – вздохнул Кис.
Алексей Андреевич Кисанов, частный детектив и мужчина в расцвете сил, самым бессовестным образом с собой лукавил и кокетничал: жизнь ему вполне нравилась, вместе с работой, нехваткой времени, азартными играми расследования, Александрой по вечерам (и ночам, разумеется), свободой души и совести от начальства вкупе с неплохими заработками.
Последнее было редким сочетанием.
Предпоследнее было редким счастьем.
…Им постоянно друг друга не хватало. Не каждый вечер удавалось провести вместе или сойтись хотя бы ночью в постели – жизнь на две квартиры определяла свои правила. Кис обзавелся вторым бритвенным прибором, который поселился в ванной Александры, а в ванной Алексея устроились разные женские штучки: кремчики, лосьончики, ваточки, флакончики… Перечень, разумеется, неполный, но на полный не хватило бы и толстой амбарной книги. В шкафах у каждого вещи-старожилы потеснились, чтобы дать место вновь прибывшим: футболки и джинсы Киса ужались, высвободив полочку для трусиков, лифчиков, кофточек, а костюмы уплотнились, впустив несколько женских нарядов, которые не замедлили пропитать вещи Алексея запахом женских духов. Шкаф Александры также засвидетельствовал свое гостеприимство, приняв в свою утробу небольшую стопку мужского белья, рубашки, пару костюмов и несколько галстуков. Частенько один из них с утра хватался именно той вещи, которая обитала в данный момент, как назло, в другой квартире. Иногда примитивная нехватка какой-нибудь одежки вынуждала разъезжаться ночевать каждого к себе, чтобы с утра иметь под рукой все необходимое.
Тем не менее такая жизнь их устраивала. Ни один из них не хотел покуситься на свободу другого, излишне связать своим постоянным присутствием, обременить совместным бытом: слишком долгой была жизнь до их союза, у каждого своя, независимая и одинокая. И, постоянно голодая друг по другу, в результате они находили в этом даже прелесть. По крайней мере, когда их кидало с порога друг другу в объятия, когда они наслаждались каждой минутой совместного ужина или прогулки, когда Александра устраивалась под рукой Алеши на диване перед телевизором, они, несомненно, чувствовали, что мгновения такого насыщенного счастья и единения компенсируют все сложности и хлопоты, связанные с их несемейным союзом. Может, именно потому их вечера были такими уютными, а их ночи такими же безумными, как в первый раз?
Как знать, по-другому они пока не пробовали… И пока не собирались.
– Цветик! А ты меня любишь?
– Люблю.
– Сильно?
– Сильно.
– Хорошо, хоть ты меня любишь…
1
См. роман Т. Гармаш-Роффе «Ведьма для инквизитора», в котором детектива берут в заложники во время популярной телепередачи.