Тетки начали посещать «абитуриентские курсы», какие-то занятия абсолютно неопределенного рода. На них ходили и другие девушки, а также молодые люди, желавшие стать чиновниками. Дедушка спрашивал: «Чему там учат?» Тетки отвечали: «Чему угодно!» Приходили товарищи, коллеги «из класса», ели «сахарную» картошку, пили «ликер» из вишен, абсолютно ненатуральный, затем рассказывали про обстановку на фронтах, в первую очередь на Восточном. Был немецкий унтер, поселенный в реквизированную комнату. Унтер услышал про абитуриентов и сказал: «Это карашо!» Однажды унтер заблевал всю гостиную, потом вытирал газетами. Унтер однажды вечером сказал маме: «Прити ко мне в крафать!» Мама ответила по-немецки, очень вежливо, что не может. Абитуриенты приходили беспрестанно, о чем-то друг друга спрашивали, они пользовались словами типа «товарообмен», «бином», впрочем, вообще было много математики. Попутно показывали друг другу фотографии актрис, голых. Один, худощавый, говорил: «Мы будем чиновниками!» Дедушке все это казалось сомнительным, дедушка говорил: «Что-то смахивает все это на бордель!»
Тетки отвели меня в ванную и сказали: «Сейчас мы научим тебя немецкому!» Я спросил: «Как это?» В ванной была доска, мел, а также плакаты о произрастании кольраби. Тетки сказали: «Это просто необходимо!» Тетки начали со странного слова «яволь» и с еще более странного «ихь». Я сказал: «Я могу выговорить "шрайбтиш"!» Тетки сказали: «Вот видишь!» Я спросил: «А что такое "бросить палочку"?» Тетки ужасно покраснели. Какие-то капралы проходили под окном и пели песню о том, как они завоюют Англию. Дедушка сказал: «Срать я хотел на вашу песню!» Госпожа Элеонора говорила о своей дочке: «Я при ней говорю все!» – или что-то вроде этого. Мама возразила: «Но, уважаемая!» Госпожа Элеонора сказала: «А почему бы и нет?» Я сказал: «У моей тетки есть книжка "СССР в фактах и образах"!» Все онемели. Госпожа Элеонора сказала: «Вот видите!» Дядя сказал: «Фрицы уже открыли бордель!» Я думал, это какая-то лавка. У дедушки раньше была лавка на паях с г-ном Вайком, с г-ном Ротштейном и еще семь других лавок. Я спросил: «Когда дедушка откроет бордель?» Мама все повторяла: «Проклятая, проклятая война!» Раньше так повторяли тетки: «Бессмертный, бессмертный Джильи!» Все смешалось. Кто-то сказал: «Надо только поставить будильник на приемник, и можете свободно слушать Лондон!» Мой дядя сказал: «Я видел, как арестовали Гавранчича, руководителя соколов!» Тетки сказали: «Мы вчера видели заход солнца, очень странный, будто кровь пролилась, или что-то в этом роде!» Один парень сказал: «Я видел голую женщину!» Я пытался по чертежу выпилить лобзиком сюжет «Корзина с цветами», но пилка все время лопалась. На некоторых стенах были написаны различные предложения, абсолютно грамотно; в одном месте было написано: «Сталин – гробокопатель, Черчилль – палач сербского народа!» – а в другом: «Две сиськи с неба свисьли!» Были также лозунги типа: «Новая Европа победит большевистскую вошь, а также еврейскую плутократию!» Я повторял эти призывы, дедушка же сердился. Он даже добавлял: «Чтоб я это от тебя больше не слышал!»
Были разные имена, например: «Гитлер», «Дангич», «Даросава». Мама называла кастрюлю «кохтопф». Я думал, это тоже имя. Приходили какие-то ремесленники. Ремесленники были с сумками, в них были отвертки, молотки, ключи, они говорили: «У вас надо заменить дихтунг и гумен!» А потом добавляли, тише: «Русские заняли Брянск!» Приходили какие-то небритые люди и спрашивали: «Не продадите ли старые вещи и обувь?» Дедушка говорил: «Посмотрим!» На кухне люди спрашивали: «Вы читали эту книгу? Очень хорошие стихи!» В книжке говорилось о свободе, а потом шел стишок, который назывался «Как жена Павелича мартышку родила», – отличная вещь! Пришла женщина и сказала: «Я достану вам яйца!» А потом добавила: «Это прочитайте и засуньте в щель за водосточную трубу!» На бумажке было написано: «Коммунистическая партия!» – или что-то вроде этого.