К нам приходило много людей, а потом только некоторые. Сначала я знал только несколько имен, а потом почти все. Дядя говорил: «Сильный момент!» Дядя переменил двадцать семь профессий, не считая самой главной – дамского угодника. Дядя довел счет своих женщин до пятисот, потом перестал считать. Мама пересчитывала свои механизмы марки «Александерверк», дедушка пересчитывал горшки с цветами. Все это происходило в неописуемой толкотне. Все как-то без толку бурлило, но все было так. Так или еще хуже.
Междусловие
Русская публика уже знакома с некоторыми событиями, происходившими в моей семье, и по прочтении первого издания этой книги поняла, что в те времена мы постоянно несли чушь. Моя чокнутая родня вроде как ничем другим и не занималась, а только говорила и говорила, будто солому молотила. Да ведь в том была не только их вина, думаю, частично в этом безумии виновата и история. А поскольку неприлично сваливать все на моих родителей, на моего деда, на моих теток и дядю, вы теперь получаете добавление. Читая отдельные главы очень толстого романа «Наставники», вы узнаете, что многие другие люди, не состоявшие с нами в какой-либо степени родства, также практиковали бесценную и веселую науку болтовни. Это наваждение уходит корнями в далекое прошлое, да и человеческое существо вообще бы не возникло, если бы не научилось сначала извергать из себя миллионы букв, которые иной раз не могли вступить между собой в связь.
Впрочем, все это не должно удивлять читательство, привыкшее к Гоголю, Хлебникову, Хармсу, Сорокину.