Выбрать главу

— Я никогда не видела цветущего винограда, — качнула головой Марианна. — А ты, оказывается, художник? Знавала я одного художника, — будто во сне проговорила она.

Сергей напрягся, но она уже отвлеклась.

— Ты и маслом работаешь?

— Я архитектор, мы все немножко живописуем. Смотри, что нам предстоит возвести в Грозном, — он показал на макет.

— Как в Грозном?

— Очень просто. У нас договор на несколько лет.

— Там опасно, Сережа. Ты не представляешь, что там делается!

— Ничего.

Он прошелся по кабинету. Открыл дверцу книжного шкафа и вдруг шагнул в него.

— Иди-ка сюда.

Там оказался вход в небольшой спортзал. С потолка свисали гимнастические кольца и кожаная груша, лежали гантели, гири, боксерские перчатки, стояли два спортивных тренажера. В углу белела душевая кабина.

— Намотаешься по стройкам, жизни не рад, а заглянешь сюда — и снова как новенький. Здорово, правда?

Марианна с серьезностью посмотрела на него.

— Сережа… скажи … ты всегда решаешь все сам?

— Да. Привыкай.

Она помолчала. Он тоже.

— Когда ты летишь?

— Завтра в полдень.

— А почему я ничего не знаю?! — вскрикнула она.

— Я не хотел огорчать тебя накануне нашей свадьбы.

— Сережа!

Она опустила голову, удерживая слезы. Вышла из спортзала в кабинет, прошлась, переживая, вдоль придвинутых тяжелых стульев, молча взяла свою сумку, перчатки. Они спустились вниз. Сергей отворил дверцу машины.

— Садись, подброшу тебя в Академию. Поговорим по дороге.

Они развернулись, промчались вниз по Тверской, миновали Охотный ряд. Из глаз Марианны текли слеза. Сергей молчал.

— Когда ты вернешься? — спросила она почти спокойно.

— Двадцать восьмого апреля к вечеру.

«Сегодня двадцать четвертое», — подумала она.

Подъехали к величественному зданию Академии. У входа возле колонн стояла, покуривая и греясь на солнышке, Инга, облаченная в длинный сетчатый казакин и короткую юбку. Заметив «Мерседес», Марианну и молодого бизнесмена за рулем, она лениво помахала мизинцем в знак приветствия.

— Кто это? — спросил Сергей.

— Инга. Моя наставница и подруга.

Сама того не ведая, Инга помешала им проститься перед разлукой.

Наутро Марианна позвонила ему в офис. Была половина десятого.

— Сергея Ивановича нет, — произнесла секретарша.

— Это Марианна, — напомнила она. — Мне нужно поговорить, пока он в Москве.

Секретарша не изменилась.

— Вам ясно сказано, его в офисе нет. Оставьте свое сообщение, я передам, если он появится.

Марианна набрала номер мобильного, но тот был отключен. Плохой знак, качнула головой она.

К Марианне Дима зашел дня через три после приезда и расколбасных встреч с ребятами. Был выходной, погода стояла жаркая, листва на деревьях распустилась, и, то-есть, «за окном цветет виноград, а мне…».

Она открыла ему, одетая в тренировки, с платком на голове, потому что занималась обычным весенним делом, мыла окна. Сергей звонил каждый день, был шутлив и нежен, говорил таким голосом, таким мужским, что она замирала… Послезавтра. А там шестнадцатое мая… Он так решил.

— Здравия желаю, — сказал Дима приготовленные слова.

— Ой, Димка! — она бросилась ему на шею, таким он был красивым, плечистым, в пятнистой одежде. — Мама! Смотри, кто пришел!

Татьяна Алексеевна тоже обняла солдата.

— Дима, родной! Совсем мужчина! Марианна, заканчивай с уборкой, садимся за стол.

Они выпили водки за его здоровье, за приезд, за встречу.

— Совсем взрослый мужчина. Как служба? Нам Гоша рассказывал… Тяжело?

— Ничего особенного, Татьяна Алексеевна. Там быстро взрослеют. А мне у вас вломно, на гражданке. Наивняк такой, лохи! Совсем жизни не знают. Все про башли да про навар.

Он стал рассказывать о службе, и не мог понять, почему его слушают с таким вниманием? О своем участии в разных заморочках он не обмолвился ни словом, но все равно получалось, что он герой, брат Гошке Алексееву, который привез им привет еще в декабре. А вот что Марианна его не ждала, как и обещала, Дима врубился сразу. Он и не рассчитывал, так, на всякий случай, просто хотелось встретиться с девушкой-зазнобушкой, столько лет дружили. Но если вообще, начистоту, в натуре, то он тянул время, чтобы собраться духом перед другой встречей. Он думал о ней день и ночь.