Хозяйка нервно хохотнула и медленно потянулась рукой за ножом.
— Как вы меня допекли, — проговорила почти шепотом и так свирепо блеснула глазами, что девочка и младший с визгом прыснули в другую комнату.
Зато хозяин прищурился и очень нехорошо ухмыльнулся.
— Ты действительно чужестранец? Не обманываешь?
Потрясенный столь внезапными переменами, я смог только кивнуть.
— Ну, наконец-то! Слава, Создателю, дождались! Сиди здесь и никуда не уходи, я быстро, — мужчина вскочил и выбежал за дверь.
Перспектива, остаться наедине с разозленной мегерой, гоняющейся с ножом за собственными детьми, меня не привлекала, поэтому, я торопливо выскользнул следом за Улафом.
Мой хлебосольный хозяин, торопливо вошел в дом напротив, а вскоре оттуда послышался звон бьющейся посуды и, чуть погодя — отчаянный визг.
Я долго колебался, не зная, что предпринять, а когда решил вмешаться, двери отворились, и во двор вышел Улаф.
— Ты даже не поверишь, сколько я ждал, чтоб разложить ее, не упрашивая… — проговорил он довольно, поправляя одежду и крепко беря меня за руку. — Ну что, чужестранец, поехали в столицу? Порадуем принца… Хе-хе, я уже чувствую себя бароном!
— Чужестранец! Улаф нашел чужестранца! — загудело между людьми, которые сбежались на крики о помощи, словно побежало сухой стерней пламя. И хоть большинство из горожан тут же умчались прочь, гул только нарастал.
Улаф грубо потянул меня к коновязи перед корчмой на площади. Там стояли чьи-то кони. Не спрашивая позволения, он выбрал двух, вскочил в седло одного из них и указал мне на второго.
— Садись.
Удивляясь и возмущаясь, я все же послушался. Наверно, сказалась растерянность от невероятности происходящего. Кто знает, какие здесь обычаи? За долгие годы путешествий мне часто приходилось сталкиваться с нравами, которые возмутили бы любого, но у коренной житель считались нормой.
Мы не успели отбыть, как двери корчмы распахнулись, и оттуда выскочила целая толпа вооруженных людей.
— Эй! — воскликнул один из них. — Улаф ты что, спятил?! Это же мои кони! Ребята! Держи конокрадов!
Воины решительно двинули к нам, и на мрачных лицах я не увидел ничего хорошего.
— Прочь с дороги! — властно рявкнул Улаф, а потом прибавил. — Я сопровождаю Искупителя! И если вы не последние дурни, не теряйте времени!
Те недоверчиво переглянулись, а затем ринулись обратно в корчму. И звуки, которые донеслись оттуда, уже не могли иметь ничего общего с тихим полднем в городке, где каждый житель только-то вышел из церкви.
И так же, с небольшими отличиями, повторялось в каждом селении, в котором мы останавливались, чтоб сменить лошадей. Впереди стелился рай, каким воображает его человек, а позади — оставался ад, который начинался после слов Улафа: 'Я везу Искупителя!'…
— Как-как?! — переспросил Остромысл. — В рукописи действительно упоминается Искупитель?
— Да, Мастер, — подтвердил Блажен, бросив взгляд на текст. — Подумать только: на Полуденном континенте верили в Искупителя! Невероятно! Неужели именно оттуда распространилась эта страшная ересь, захватившая почти весь мир и даже после Армагеддона уцелевшая на островах?
— Похоже, наставник, что ты поспешил с групповым чтением, — задумчиво продолжил Остромысл. — Наверное, стоило сначала самому изучить ее содержание. Слишком важными и опасными могут оказаться знания, изложенные здесь. Но теперь уж ничего не поделаешь — стог легче зажечь, чем потушить. Поэтому, прошу всех, о найденном манускрипте никому не рассказывать. Это понятно?!
— Да, Мастер! — хор голосов был довольно слитным.
— Хорошо… А я, в свою очередь, обещаю: если в ближайшие дни по Оплоту не поползут ненужные слухи, то чтение послания брата Парвуса будет продолжено в вашем присутствии.
Глава шестая
Может, летние месяцы как-то особенно горячат кровь, или разум решил освободиться от избытка эмоций, но безумство этой ночи запомнится Вышемиру надолго. То, что умела и с удовольствием вытворяла в постели ветреная красавица фрейлина, молодому мужчине не грезилось и в самых жарких сновидениях. Поначалу, его даже немного насторожила столь явное бесстыдство девушки. Потом Вышемир сообразил, что она завелась от счастья встречи с воображаемым 'возлюбленным' после долгой разлуки. А потому, насмешливо и чуть отстраненно наблюдал за совершенно потерявшей белокурую головку прелестницей, позволяя Истоме ласкать себя, как той лишь вздумается. Но вскоре не выдержал натиска жарких губ и шаловливых пальчиков разгоряченной проказницы и, отбросив все сомнения, с удовольствием погрузился в бурлящий омут сладострастия…
Выпроводить 'влюбленную по уши', а потому совершенно неугомонную Истому удалось только под утро. Да и то пришлось прибегнуть к прямому приказу, поскольку никакие заверения и обещания скорой встречи не помогали. Это подействовало. Утерев повлажневшие глазки и шмыгнув носиком, фрейлина в считанные минуты привела себя в порядок, да так ловко, что по ее внешности ни в жизнь не догадался бы: где и как она провела эту ночь. Ни малейших следов не осталось, хоть нюхай, хоть на язык пробуй. Истома казалась такой свеженькой и бодренькой, словно наливное яблочко, умытое в утренней росе. Поправив что-то важное, но совершенно незаметное мужскому глазу, в пышной прическе, девушка мило улыбнулась, послала ложному любовнику воздушный поцелуй и упорхнула — шурша подолом и цокая туфельками.
— Вот уж кому магия без надобности… — хмыкнул Вышемир, чувствуя себя так, словно все это время не развлекался, а перетаскивал связки книг с подвала библиотеки на чердак и обратно. — И как это у них получается? Я — на жмых выжат, а эта неугомонная гулена, как бабочка порхает. Парадокс… Надо будет посмотреть в книгах, что об этом феномене древние философы думали.
Вышемир с некоторым усилием слез с ложа, брезгливо сбросил на пол влажные простыни, жадно осушил кубок сладкого вина и подкрепил растраченные силы ломтем сыра, и только после этого блаженно растянулся на мягких шкурах, устилающих ложе и все еще хранящих фиалковый аромат фрейлины. Несмотря на сладкую истому, укутывающую мозг и тело — вот уж угадали родители девочки с именем — сон к хранителю не шел. Сказывался избыток впечатлений и событий.
Всего лишь несколько дней тому, он был одним из десятка хранителей посвященных в ранг Ищущего истину. Ничем особенным, кроме происхождения, от товарищей не отличающийся, а потому не ждущий в обозримом будущем никаких существенных перемен. Нет, не так… Вышемир всегда верил в свою планиду и точно знал, что сумеет подняться к вершинам власти, но что это произойдет так скоро, ему не приходило в голову и в самых смелых мечтах.
Бывший друг и учитель, королевский астролог, жалкий уродец и мудрец, неожиданно оказался начальником Тайного кабинета. Кстати, в таком ракурсе было понятно: как Ксандору удавалось, не прибегая к магии, предвидеть все точно, до мелочей. 'Провидец' попросту владел скрытой от других информацией, добросовестно проставляемой ему десятками, а то и сотнями агентов. К тому же — за счет королевской казны! Теперь ясно и то, почему Ладислав, скептически воспринимающий любые откровения свыше, так внимательно прислушивался к пророчествам Ксандора. Ведь король не мог не знать, кто именно возглавляет его Тайный кабинет и понимал истинную цену слов мнимого астролога. И вот теперь — Ксандор мертв. Мертв! Не зря Вышемир всегда ощущал некую опасность, исходящую от мудреца. Значит, решение устранить его было правильным и своевременным. Гм, а что если мне, пока Ладислав в отъезде, занять место Ксандора? Маламир не только введет меня в курс дел Тайного кабинета, но если понадобиться, поклянется перед королем, что я всегда был первейшим помощником провидца. Даже не так, именно я и был истинным главой секретной службы королевства, прикрываясь уродцем, как ширмой. Да так ловко, что даже орденские братья промахнулись. Умный ход… Но, надо все хорошенько взвесить. Что мне это даст в будущем? А то, как бы и в самом деле на клинок 'призрака' не нарваться!..